– Да вы не волнуйтесь, что мы, не понимаем, – говорила Проскурина. Зажарим вам барана, поставим вам на стол домашнего вина, рыбы пожарим.

На слово «рыба» старик Фердавси хмурился.

– Что, рыбу не надо?! – удивлялась Проскурина. Хорошо, черт с вами! Ой, извините. Вы кушайте, кушайте. Вот, попробуйте конфеты «Птичье молоко», и Проскурина подвигала гостям небольшую прямоугольную низенькую открытую коробочку с дефицитными конфетами.

Муста, чтобы не обидеть хозяйку брал по одной конфете для себя и отца. Старик недоверчиво смотрел на угощенье, но по примеру сына клал в рот лакомство.

Конфеты Фирдавси понравились, и он одобрительно закачал головой.

Проскурина расплылась в улыбке.

«Губа не дура. По семь рублей за малюсенькую коробочку, – думала Проскурина, улыбаясь старику.

В лакированной светлой стенке под бук блестел громоздкий тяжелый хрусталь – признак достатка и благополучия советской семьи. На стенах висели яркие полушерстяные ковры. Неподъемная, гудящая, как самолет, стиральная машина «Сибирь» стояла, чуть ли не посередине большого зала. Как реликвию в музее со стиральной машины сдували пыль и берегли, так и продолжая стирать вручную. Все «сокровища» были на виду, чтобы каждый, кто пришел в дом, знал, с кем имеет дело. Проскурина любила хвастаться людям с достатком, которые могли оценить ее дорогие вещи и «богатства». Перед бедноватыми Гаврилой с Прасковьей и другими небогатыми в деревне знакомыми Проскурина никогда не хвасталась. «Что ей, Прасковье, стиральная машина за пятьсот рублей, что она понимает, – говорила Проскурина. Ей же она как козе баян до одного места! А вот человек с достатком, такой и оценит и одобрит. Прогресс!»

И перед приходом хирурга Проскурина все расставила на видное место, натерла хрусталь, почистила ковры. Подготовилась. И когда Муста, окинув дом Проскуриной и про себя оценив деловую хватку Валентины и ее мещанские анекдотические приемы, весело улыбался коврам, хрусталю, стиральной машине, Проскурина думала, что хирург одобряет, и была счастлива и решила не припрятывать больше обычного приготовленного на торжество. Свадьба пристала быть веселой!

– Берите еще, предлагала Проскурина.

– Спасибо большое. Мы вот зачем собственно приехали.

– Да, слушаю вас. По меню?

– Нет. Пожалуйста, за это особо не волнуйтесь, все несите гостям на стол. Свадьба должна быть веселой, стол богатым. На нас не смотрите. Нас всего с женихом будет четыре человека.

– Как на сватовстве.

– Да.

– Понимаю. Женщинам не положено.

– Да почему же! Дело в том, что девочки еще маленькие, а жена среднего брата беременна, на последнем месяце. Мы хотели немного пораньше уехать. Нет, не подумайте, гости пусть гуляют и пьют за здоровье молодых.

– Да ради бога. Положено так?

– Да почему же? Просто отец еще хотел в тесном кругу отпраздновать свадьбу.

– Понимаю, понимаю. А как же второй день. Будет?

– Конечно, разумеется, празднуйте все как положено.

– А жених с невестой?

– Да почему же?! Я поговорю с отцом. Только, пожалуйста, если можно конкурсы на свадьбе…

– Не одобряете?

– Ну почему же сразу не одобряю.

– Неприлично?

– Да отчего же? Мы такие же, как вы.

– Значит в меру?

– Пусть будет, как будет, – вздохнул Муста.

– Правильно, правильно, какая свадьба, такая и жизнь! У нас свадьбы ух. И жизнь такая.

– Да и у нас свадьбы с размахом.

– Не знаю, не была. Пригласите? – засмеялась Проскурина. Кольца купили?

– Да.

– Молодцы. Бог даст хороший день будет, а мы со своей стороны постараемся. Да, свекор? – и Проскурина подмигивала старику Фирдавси.

А утром была свадьба!

– Зачем пожаловали?! – весело спрашивали мужики у ворот и не пускали жениха с дружком на двор невесты. Ничего не знаем! Не пропустим. Да?!