– Мы что-нибудь придумаем, – успокаивала Магда, нежно поглаживая дочь. – Обязательно придумаем. Я не позволю, чтоб ты была несчастна, чтоб в дом твой вошла любовница мужа и тем более её зарождённый во грехе отпрыск. Она ещё не выиграла.

Разрезая ливень, сквозь ночь Генрих мчался на коне в город к своей любимой. Его сердце бешено колотилось, душу сковала тревога, мысли хаотично метались, смешивая надежды на будущее с полным их крахом, нежные воспоминания о любви с их потерей. Дождь водной пеленой покрывал лицо Генриха, застилал глаза, холодный ветер проникал под промокшую одежду, но всадник ехал по освещаемой молнией дороге, ничего этого не замечая, и лишь чаще пришпоривал коня, заставляя мчаться его быстрее. Вслед за ландграфом, едва поспевая, следовал его верный рыцарь Клос Кроненберг.

И вот Генрих выехал на тёмные улицы Крафтбурга. Громкий цокот копыт по мостовой разбудил мирно спящих горожан, прокричав им, что где-то зародилась беда, и она грозит перерасти в огромное горе. И даже гром своими барабанами не мог заглушить этого крика.

Очередная вспышка молнии осветила каменный дом бюргера Ахима Штаузенга. Оставив во дворе своего коня, Генрих быстро вбежал в здание.

– Эльза! Где моя Эльза?! – громко воззвал он.

На крик гостя из соседней комнаты вышел хозяин дома, высокий смуглый мужчина средних лет с тёмными, подёрнутыми на висках сединой волосами. Выражение лица его было трагично, меж густых бровей пролегла складка скорби. За Ахимом Штаузенгом следовали священник и старый седой слуга.

– Ваше сиятельство, как хорошо, что вы приехали! – спешно приблизился Ахим к ландграфу, его глаза покраснели от слёз. – Моя бедняжка Эльза очень плоха. Она звала вас…

– Где она?

– В спальне. С ней женщины, повитуха…

– Сейчас приедет мой лекарь Питер Гойербарг. Сразу проводите его к вашей дочери, – распорядился Генрих. – Ко всем этим доморощенным повитухам да ведьмам у меня нет доверия.

– Благодарю вас, ваше сиятельство. Прошу вас, снимите промокший плащ, присядьте к камину, у огня погрейтесь. Я сейчас велю принести вам горячее вино.

– Не до этого мне, – отмахнулся от предложения Генрих; он лишь снял капающий плащ да утёр рукавом своё мокрое лицо и пропитавшуюся дождём короткую светлую бороду. – Я хочу видеть Эльзу.

– Она только-только родила перед вашим приходом и ещё не готова…

– Родила? – Тревога и опасение смешались в душе Генриха с радостью. – Кого? Кого подарила мне моя любимая?!

– Сына, ваше сиятельство! – Эта весть вызвала улыбку на горестном лице Ахима Штаузенга. – Моя дочь одарила вас сыном, а меня внуком.

– Сын! Сын! – возликовал Генрих. – Мой сын! Мой сынишка! Я должен немедленно увидеть его!

– Но, ваше сиятельство…

Но Генрих уже уверенно направлялся к покоям Эльзы, и пытаться остановить его уже было бесполезно. Дверь резко распахнулась, заставив присутствующих в комнате озабоченных женщин, обернуться и замереть от неожиданности. Впрочем, немая сцена длилась буквально долю секунды. Поприветствовав господина поклонами, прислужницы вернулись к своим делам. Лишь полненькая молодая женщина в тёмно-зелёном блио Хармина Кроненберг поспешила навстречу ландграфу.

– Ваше сиятельство, прошу вас… Сейчас не время заходить сюда мужчинам, – быстро заговорила она, останавливая вошедшего и пытаясь ему перегородить дорогу. – Подождите немного за дверью. Не пристало вам видеть женщину в таком состоянии…

Однако Генрих не слушал Хармину. Его взгляд был прикован к молодой девушке, что лежала на кровати, прикрытая испачканными в крови простынями. Лицо Эльзы бледно, смоляные волосы разметались по белым подушкам. Но на губах трепетала слабая улыбка, и в карих глазах горела любовь.