«Ты далеко не рыцарь, друг мой».

– Что ты сказал? – спросила Лена.

– Я сказал: иди домой. Не стоит тебе никуда лезть, и вообще, я сожалею, что с самого начала втянул тебя в это. Это была ошибка, так что дуй домой, а я справлюсь без тебя.

«Очень тактично. Ты бы ей ещё в морду дал».

Через минуту я впрыгнул к себе домой.

– Вот ты скажи, – начал я, – чего ты понукаешь и с указаниями лезешь? Ты решил, что я совсем ничего не соображаю? Как, по-твоему, я один вытащу тебя из квартиры? Или ты сам пойдёшь?

В ответ я не услышал ничего. Постояв немного в удивлении, я усмехнулся – ну правильно, он же труп, почему он должен говорить? И, взяв в ванной топор, стал вырубать замок в двери. Изуродовав окончательно и бесповоротно дверь, но всё же открыв, я натянул на голову Аустерлица кепку до самых ушей, подхватил его за талию, закинул его руку себе на шею и повёл на улицу.

– Ну и тяжёлый же ты.

Двое соседей на площадке с любопытством смотрели на нас.

– Перебрал, сволочь, – сказал я. – Вообще не дышит. Может, поможете? А то уроню, не дай бог. Шею сломает…

– Чего-то запах от вас какой-то… Обделался, что ли?

– Сам ты обделался.

– Ты уж без нас как-нибудь, не торопись, осторожно…

– Спасибо за совет, соратники. Помощь, так сказать, не делом, а словом. Дверь захлопните и квартиру посторожите, пока я вернусь. Ограбят ещё.

– Ой, ой, ой. Унитаз, что ли, снимут?

Выйдя на улицу, я перестал церемониться с достопочтенным герром, на пределе сил, бегом поволок его к машине и усадил, наконец, у колеса.

– Да сколько ж ты весишь?

«Мертвецов тянет к земле, дружище».

– Опять заговорил, – пробормотал я. – Лучше б помог. Я вообще думаю, что ты ходить можешь. Ко мне домой ты же пришёл?

«Ты насмотрелся ужасов по ящику».

– Ну-ну. Поднимай задницу.

Отдышавшись, я открыл заднюю дверцу уазика, затащил тело внутрь, уложил его в гроб и бегом вернулся домой. Там я взял подушку, простынь, все свои скудные сбережения, отложенные на закупку водки и сахара, с сожалением взглянул на распахнутую дверь, махнул рукой и ушёл.

Вернувшись к машине, я застал около неё ненаглядную Ленку.

– Я поеду с тобой, – прошептала она с широко распахнутыми глазами. – Я буду помогать тебе во всём.

– Отвали. Это секретная миссия.

– Под пытками не выдам тебя.

– Надо будет рыть могилу. Лопатой. Видела когда-нибудь лопату?

– Буду рыть лопатой, ногтями и зубами.

– С чего это такая жертвенность? Курнула ты, что ли?

– Ни капли в рот, ни… К сожалению.

– Искренне сочувствую. Может, примешь для храбрости горячительного? Я прихватил.

– А давай выпьем вместе? Помянем, и, может быть, тебе полегче станет.

– Я за рулём. Гаишники, если остановят, права отберут. Хоть у меня их и нет, но всё равно жалко будет. Так что пока воздержусь. Да и легче мне не станет. А ты выпей для решительности, не стесняйся. Прямо скажу: проводы в последний путь этого герра – занятие не для слабонервных.

– Я, как и ты, тоже пока не буду.

– Тогда пойдём, поможешь уложить его на последнее ложе, и поедем к месту его последнего причала.

– Пойдём, поедем, поплывём. А скажи, это ты убил его?

– Дура, он сам умер.

– Вы так похожи. А кто он? Твой брат?

– Моя тень. Поехали, напарница. И имей в виду, если что, пойдём по одной статье, но в разные районы крайнего Севера. Так что близость чувств и тел в освещении пламени любви нам с тобой не светит. И потому вознаградить тебя за преданность я не смогу. Подумай об этом, пока не поздно спрыгнуть с подножки.

– Жми на газ, Паша, – насмешливо ответила Лена, – и думай о хорошем. Расчёт я с тебя получу уже сегодня.

Это всё неправда. Не может быть, чтобы вся такая положительная и правильно воспитанная Ленка вот так безрассудно, словно подвыпившая беспризорница, вела себя. Да и я потерял и страх, и совесть, и что-то ещё, тупо мешающее жить.