– Но, мой господин…

У районов Уграолинга была долгая память. А память бередила открытые раны этого города в особенном стиле. Деньги могли бы купить симпатию горожан, что бы они обо всем забыли: и ненависть южан к северянам, и ненависть северян ко всем остальным, и бедные районы, державшие друг друга за горло. Но акт жестокости со стороны магистрата запомнят абсолютно все. Ни один патриций умер за грехи своих предшественников.

– Капитан, ты что дурак? Не по отношению к районам же. И вообще вы обыскивали склады шаморцев?

– Вчера, мой господин.

– Значит мы обыщем его снова. Прямо сейчас.

Фелан поклонился. К чему повторять, что они тщательно проделали свою работу. Если глава магистрата хочет заново обыскать склады шаморцев, это его дело. Неподалеку от Костяного моста, на левом берегу Большого канала, опасно углубившись на территорию северян, они встретили вооружённую группу южан, одетых всех, как один в красные шапки.

–Вы, – приказал глава магистрата. – Идите со мной.

Когда люди узнали этого широкогрудого человека в кирасе, толпа притихла. Некоторые с мечами, большинство с кинжалами, у одного – плотницкий топор. Навстречу вышла группа северян, но никто не думал о драке. Присутствие главы магистрата ошеломило черные шапки, заставило заключить с красными временное угрюмое перемирие. В увеличившейся толпе все больше нарастало возбуждение. Никто не знал, чего ждать. Но все чувствовали – сейчас что-то произойдет. Фелан начал догадываться, что глава магистрата собирался не просто обыскать склады шаморцев. Его подозрения подтвердились, когда толпа остановилась перед зданием.

– Ломайте дверь, – приказал глава города.

Половина черношапочников-северян бросились к причалу склада – никто не должен ускользнуть по каналам. Южане же, в красных шапках, развернулись веером рядом с предводителем. Если глава магистрата хотел быть замеченным, у него получилось. Когда к двери двинулся каменщик с кувалдой, улицы начали заполняться зрителями.

– Мой господин, не следует ли нам назваться?

– Если люди султана не хотят вести себя по-дружески, то и я им не друг. Фелан, если бы они хотели поприветствовать меня, – заявил глава магистрата, – они бы уже открывали дверь.

«Только если бы хотели умереть», – подумал Фелан. Купцы-шаморцы, вероятно, надеялись остаться в стороне, пока волнение в городе не уляжется. Вчера у них хватило мужества открыть двери Фелану и его людям. Но они знали его и имели дела с ним до этого. Прибытие главы магистрата с толпой означало лишь одно. Госпожу Джульетту не нашли.

Сейчас толпа жаждала мести. Сам Фелан сомневался в вине шаморцев. Султан способен на жестокость – в конце концов, он задушил старшего и младшего братьев, – но все знают, он блестящий стратег. Ему было бы стыдно за такую неумелую интригу. Что он приобретет, превратив Республику в своего врага?

Кладовая султана, как шаморцы называли свои склады, была обширна. Здание с трех сторон обхватывало центральный двор, четвертая сторона открывалась на Большой канал. Там, на маленькой набережной, шаморцы разгружали баржи с товарами. Часть толпы, вероятно северяне, уже готовила большие шлюпы. Они заявляли, что их лодки не позволят баржам сбежать, хотя, скорее всего, на них собирались вывозить награбленное.

Фасад склада облегчали бесконечные округлые арки, облицованные полудрагоценными камнями. Мастера ревностно хранили тайны своего дела, поэтому патриции и горожане, рискнувшие пренебречь советами гильдии каменщиков, быстро становились владельцами груды дорогих руин. И вот сейчас к окованным железом дверям склада подошел крупный человек в кожаном фартуке каменщика и поднял молот.