Наконец он понял, что все нормально, что нет никакого раздвоения, никакой вибрации. Просто очень плотная дымка и собственные фантазии играют в одну и ту же игру. И Кирилл смело пошел вперед, глядя прямо перед собой. Через минуту он посмотрел налево, и ему показалось, что расстояние до русалок на ограждении сильно увеличилось, но Кирилл помнил, что не сходил с тротуара. Он взглянул направо – никакого просвета, под ноги – где-то далеко слабо мерцал асфальт моста-двойника. И он казался очень тонким, будто бы таял, а под ним застыли темные воды Невы. Сердце Кирилла ёкнуло, стремясь утонуть, спрятаться, исчезнуть.

Он зажмурился и попытался сосредоточиться на ощущениях своих стоп. Сначала он ничего не чувствовал, но, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, как учили на занятиях йогой, куда заставляла ходить мама, он успокоился и явно ощутил, что стоит на твердой, незыблемой поверхности.

«Все ясно, – подумал Кирилл, – оптический обман».

Он снова открыл глаза и посмотрел налево: русалки были на месте, на расстоянии вытянутой руки. И он смело зашагал по мосту. Но туман сгущался. Из серебристого он становился синим, и уже ни впереди, ни по бокам ничего не было видно. И вниз смотреть стало бессмысленно: Кирилл словно шел в облаке. Даже не в облаке, а в туче: кругом было темно и слышалось легкое потрескивание. Он оглянулся, повернулся вокруг своей оси, еще раз, потом еще. Везде была одна и та же картина в темно-синих тонах. В надежде найти ориентир он взглянул на небо: вдруг свет полной луны, которая сияла над ним всю дорогу к мосту, хоть малозаметным пятном укажет ему направление. Но наверху был тот же туман. Казалось, поняв, что Кирилл боится, этот паровой демон стал окружать его, пеленать все плотней, желая проникнуть сквозь одежду, влезть в самую душу. Теперь Кирилл боялся пошевелиться, боялся, что если он оторвет хоть одну ногу от тверди, то вообще потеряет опору. Борясь с липким страхом, он обхватил голову руками и сел на сырой асфальт, чтобы увеличить площадь сцепления с реальностью.

«Дышать, дышать! – давал он себе команду. – успокоиться, выпрямиться и дышать».

Невзирая на холод и сырость, он попытался усесться в позу лотоса, как учили йоги, чтобы сосредоточиться и уйти от страха и глупых мыслей о растворившемся или раздвоившемся мосте.

«Остановить внутренний диалог», – уговаривал он себя и понимал, что длинная, громоздкая фраза только мешает сосредоточиться, только еще больше тревожит.

– Оптический обман, – сказал он вслух.

Голос прозвучал буднично, и Кирилл продолжил:

– Иллюзия.

Теперь его слова словно бы утонули в чем-то мягком.

– Иллюзия! – крикнул Кирилл и почти не услышал собственного голоса. – Спокойно, – произнес он как можно тише. – Спокойно. Что там происходит со звуковой волной в тумане? Звук рассеивается. Правильно. А что мы видим в тумане? Если что-то видим. Предметы удаляются. Правильно. Спокойно. Спокойно.

Он снова сделал несколько глубоких вдохов и даже перестал чувствовать пеленающий его сырой холод. Казалось, все страхи детства собрались в этом чёртовом тумане, чтобы напугать Кирилла, заставить его сдаться, запаниковать и сделать какую-нибудь глупость. На него наступала тьма, темно-синяя, ядовитая, ужасная, как ночной путь по коридору от спальни до туалета. Да, до туалета. Кирилл повторил вслух:

– Путь от спальни до туалета застлан синим туманом.

Как ни странно, это сработало: Кириллу стало смешно.

– Или до холодильника! – хихикнул он и несколько раз повторил для убедительности: – Застлан, застлан, застлан…

Стало еще спокойней и будничней, и даже туман как будто начал рассеиваться, открыв на мгновение русалок, держащих гербы Петербурга.