Вход в главное здание был закрыт, и я пошла на заочку. Дергала ручки, одну, другую, третью, поднялась по лестнице, волоча за собой одеяло, и наткнулась на открытую дверь. За ней было распахнуто окно, из него падал свет, и я увидела знакомый рояль. И клавиши – белую белую черную черную белую белую белую белую черную черную черную черную черную черную…
Я проснулась потому, что хотелось пить. Оглянулась, тихо встала, аккуратно свернула одеяло и положила его на крышку рояля. Долго пила воду из-под крана в туалете, умывалась, захотелось курить, сигареты были, а зажигалка… Зажигалки нет. Так. Пора уходить. Толкнула двери, а они не открываются. Отлично. Придется лезть в окно. Я пересчитала двери первого этажа – везде заперто. И вернулась в актовый зал. Окно было открыто, и я спрыгнула. Сапоги воткнулись в снег. Один каблук сломался, я оторвала его, потом оторвала второй, положила каблуки в карман, перелезла через ворота и спустилась в переход. Пятки мерзли.
***
Соня перезвонила мне в первый же вечер нашего знакомства.
– Привет. Мне неловко просить, но у меня в Москве больше нет знакомых… Можно я сегодня у вас переночую?
– Ты же к тете собиралась? Алло, ты чего молчишь?
– Да нет у меня тети. Я из дому сбежала. Собиралась снимать комнату, но потеряла деньги… – она всхлипывала. – Я боюсь на улице ночевать…
– Да тише ты, не реви. Тебе есть куда адрес записать?
Самокрутка седьмая
Смесь древесины Уд
Василиск взял гитару, водрузил ее на плечо и повернулся к выходу.
– Ну, пока.
Хельга, зашнуровывая правый ботинок, крикнула вслед:
– Эй, подожди! Или концерт без меня обойдется? Может, и во Владимир без меня поедешь? – в глазах у Патаки прыгали маленькие черти.
– Не, без тебя не справлюсь, – улыбнулся Кир.
– Завтра едете? – спросила я.
– Да, – кивнул он. – Ты тоже едешь?
В горле что-то встало колом. Я откашлялась.
– Н-не знаю… А что, можно?
Они переглянулись.
– Да можно, – пожала плечами Хельга. – Собирайся.
Дверь захлопнулась, а я еще минут пять стояла на пороге и пыталась проглотить несуществующую кость. Она росла, ширилась, пока не стала торчать изо рта. Я достала ее и бросила в мусорку.
***
В автобусе Хельга села с Валькой, а мы с Кириллом напротив.
– О, тетки, сегодня ж праздник! – Шибалов заулыбался и пафосно провозгласил:
– Восьмое марта!
Действительно. Вот и весна.
– О, Кирюх, вот тебе и будет компания выпить, – подстегнула его Патаки, кивая на меня.
– Я не пью больше, – сказал Кир.
– А что, забеременел? – Валька заржал, аж затрясся от смеха, и кресло под ним запрыгало.
– Закодировался.
– Все, теперь никакого роздыху?
– Почему? Травка намного лучше водки. После нее голова не болит.
***
На владимирском вокзале имелась чудная сувенирная лавка.
Чего там только не было! «Электрический самовар с изображением летнего луга» и зеркало «С красивейшей вырезкой на задней части». Оберег «Шаркунок Большой» («предназначен для ношения на шее, оберегает от попадания в долговую яму») и «Поставок с изображением белки на сосне». «Солонка-животное» и матрешка «Синия». «Символ Счастья» и «Символ Большого Счастья». Яйцо «Владимир» и «Высокоточные часы с изображением храмов города Суздаля». Честное слово, прямо так и было написано!
Хельга с Валькой взяли себе по магнитику на холодильник.
«Превосходный сувенир, выполнен в старинных русских традициях. Заметим, что по центральному ободу вырезана надпись „Владимир“».
Я купила фенечку.
«Старинный медальон, сделанный из бересты, с вырезанным узором в виде старинного знака богатства. Нося такой медальон на шее, Вы обрекаете себя на богатую и счастливую жизнь».
А Кир обзавелся увесистой деревянной булавой с шипами.