Хозяин сидел прямо, опираясь двумя руками на трость. Было видно, что сиделось ему с трудом, но он сдерживал себя и внимательно, почти хмуро разглядывал гостя.

– Ты изменился. Ты теперь больше на мать похож…

– Я, – засмеялся парень, – я все тот же, это ты иным стал.

– Время, – соглашаясь, кивая головой, произнес старик, – все меняется.

Молодой парень заерзал и, не вытерпев взгляда, встал, потянувшись, так, что затрещали сведенные до упора лопатки; высокий, улыбчивый он по привычке махал рукой, будто махи снимают заикание. Он подошел к окну, потом к шкафу:

– А это что? Ххлеб? – парень взял банку с заплесневевшим кусочком, больше напоминавшим глиняный черепок от какого-то старинного сосуда или кусок земли, случайно и необъяснимо почему-то бережно засунутый в банку и хранимый со всеми предосторожностями; кусочек покатился по дну и стукнулся о стенку сосуда.

– Осторожней!

– Тот самый? – взгляд с удивлением переместился на старика, приподнявшегося в испуге за бесценную вещицу.

– Да.

– Выбросил бы давно. – Потеряв интерес к банке, рука юноши потянулась к гипсовой маске, лежащей здесь же на полке и скрытой от сторонних глаз календарем с изображением иконы Божьей Матери. Пальцы гладили маску, словно лицо любимой женщины. – Ввыбрось, дело прошлое.

Конец ознакомительного фрагмента.