Я застревала и путалась в мыслях,
Пытаясь придумать оправданный смысл,
Но снова и снова терпя пораженье,
Злобу свою разбивала об стену.
И вот я решилась, и вот я у двери,
В холодном поту и диком смущенье.
Ожившие тени приблизились вмиг,
Все крепче сжимая мой воротник.
Я не надеюсь на милость прощенья.
Смиренно прощу твоего позволенья,
Представить себе, позволить отдаться
Безумным мечтам прошедшего счастья.
Наверно нелепо здесь оказаться,
Не смея войти, не смея признаться
И снова терзая рваную душу,
Ее заставлять вырываться наружу.
Я не посмею предстать пред любовью,
Боясь обжигающей яростной боли.
Еще только миг и я удаляюсь,
Но не отрекаюсь, не отрекаюсь.

Владимир Филатов

Пепел

В бреду твои смятения чисты —
Безлики, с отражением несхожи.
Ты знаешь цену той печальной пустоты.
И холод мертвенно – белёсой кожи.
С тупым станком стоишь у края дна,
Сбривая след не пройденных дорог.
А позади струиться из окна —
Разлитый свет на тень твоих тревог.
Не думай возвращать её назад,
Ты – опоздал на пару тысяч слов.
Во тьме крадёшься словно наугад.
А на дверях висит чужой засов.
Не для тебя застелена кровать,
Осыпана стихами белых лилий.
Тебя не будут больше ждать,
Не отрастут у чувств былого крылья.

Осенний Кавказ

Остыло уж лето жаркое,
Осталась одна зола
А осень по полю шаркает
Пристанище здесь нашла
Волною речной баюкает
Старательный ветерок,
А в небе синицы юркие —
На юг навострили хвосток.
Туманы белесой шапкою,
Оскалились с горных круч,
А лето глядит украдкою,
Выглядывая между туч.
Что приуныло, милое?
Вытри слезу, не плачь.
Скоро уйдет плаксивая,
Очи во мгле не прячь
Снова дожди унылые,
А на душе цветёт.
Песни свои старинные
Древний кавказ поёт.

Затерянная

За пригорком, в зимней стуже.
Затерялось наше лето.
Рыжий кот лежит на печке,
Распушив довольно хвост.
В дымоход свистит позёмка,
Расплетая старый свитер,
Не по этому ли утро,
Не заходит в гости к нам?
А луна студёной кистью,
Разрисует под Дайнеку
На окне – твой лик прекрасный,
Растопив сердечный лёд.
Будет всё у нас отлично,
Даже, если всё не очень.
Вот, уже с хрустальным звоном
С неба падает звезда.
Я прорвусь к тебе, родная!
Сквозь метели и столетья.
Даже, если в телефоне
Западает «Джи-пи-эс».
Вот и ночь ложиться краской,
Надо мной вздымают сосны
Впереди свеча в окошке.
Здравствуй, солнце, это я.

Наталия Варская

Лингвистика

Сосед дядя Витя любил общаться, когда выпьет. Пил он ежедневно, а потому человеком был крайне общительным. Сколько раз я себе говорил, что монологи дяди Вити записывать надо!

Вчера встретил соседа у мусоропровода и уйти от общения не удалось.

– Серёга, ты умный парень, уважаю таких. А особенно уважаю поляков этих, Кашперского и Каспировского.

– Дядь Вить, наверное Касперского и Кашпировского? И почему поляков-то?

– Ну на -ский фамилии, ясно, что поляки. Не знаю у кого «ш», у кого «с», но умные оба мужики.

– А вы хоть знаете, кто они, чем занимаются?

– Не важно, Серёг, не стали бы про них по телеку говорить, я б и фамилий не знал ихних. Слава Богу из ума не выжил – хоть к Сербу самому вези.

– Какому- такому сербу?

– Ну который знает, кто псих, кто нет. Возили к нему Ваську из 4-ого подъезда, когда он с ножом в магазине водку требовал.

– А! В институт имени Сербского! – понял я.

– Ну не знаю, институт или университет, а серб, он и в Африке серб. Любой облакат подтвердит.

– Облака чего?

– Облакат. Ну типа Кочерены.

– А! Адвокат Кучерена!

– Тока облакат! Думаешь что они так называются?

Они как облаков в суде нагонят, так и не понять, виноват ли кто, или само так вышло. Серёг, а Участкова давно не видел?

– Участкового?

– Ну может и так, у них у всех фамилие одинаковое.

Братья, наверное.