Но не тащить же брата за собой на крючке? А у меня ни ножика нет, ни спичек, чтобы отрезать или пережечь леску.

Так, а зубы на что? И я, аккуратно перехватив леску у братишки под самым подбородком, чтобы не потревожить сидящий в его губе крючок, перегрыз ее зубами. Так что теперь у Рината с губы свисало всего сантиметров десять лески.

Подобрав бидончик и забыв на берегу червей и бутерброды, мы поспешили с братом в деревню. К счастью, на нас никто особенно внимания и не обратил – ну, идут два брата с рыбалки. Да и улицы были почти пустынны в это время.

Фельдшерица оказалась на месте (не помню, как ее звали, но пусть будет тетя Люба). В амбулатории было пусто, прохладно и пахло йодом. Тетя Люба охнула и всплеснула руками, увидев, кого и с чем я привел.

– Вот паразиты! – запричитала она, рассматривая Ринатову губу. – А если бы в глаз? Мамка-то уже знает?

– Она на работе, – сказал я. – Мы ей потом скажем. А вы как крючок вытаскивать будете?

Ринат при слове «вытаскивать» начал поскуливать и потихоньку попятился к выходу из амбулатории.

– Ты куда? – укоризненно сказала тетя Люба. – Хочешь с крючком остаться? А как кушать будешь? А целоваться, когда подрастешь?

– Не хошю, – помотал головой брательник. И не понятно было, чего он не хочет: жить с крючком или целоваться, когда вырастет? Наверное, и то, и это. И потому он покорно пошел с фельдшерицой за белую ширму.

Мне тетя Люба велела подождать за дверью. И я нетерпеливо переминался с ноги на ногу у входа в амбулаторию и прислушивался к негромким приглушенным командам тети Любы, доносящимся из-за неплотно прикрытой двери, тревожный дискант моего брательника. Потом на какое-то время там стало тихо. Вдруг Ринат очень громко ойкнул. А спустя пять минут его, с заплаканными глазами и залепленным пластырем верхней губой, но при этом уже улыбающегося, за руку вывела на улицу сама фельдшерица.

– На тебе твой крючок, рыболов несчастный! – сказала она и протянула мне пахнущую спиртом разжатую ладонь. А на ней отдельно лежали чем-то откушенное ушко с леской и сам, немного выпачканный в крови, крючок. – В другой раз внимательнее будь, ладно?

– Ладно! – часто закивал я головой. – И это… Спасибо вам большое, тетя Люба!

– Идите уж, рыбачки! – засмеялась фельдшерица, и мы побежали домой.

Конечно, родители, увидев заклеенную губу моего брательника, тут же выведали, что произошло. Наказывать они меня, не считая словесного выговора, не стали. Но наложили строжайшее табу на наши совместные походы на рыбалку. По крайней мере, года на три.

Однако у Ринат тот случай напрочь отбил всякую охоту к рыбалке. Так что в семье у нас главным добытчиком рыбы долго оставался только я…