…И, смело шествуя среди зловонной тьмы,

Мы к Аду близимся, но даже в бездне мы

Без дрожи ужаса хватаем наслажденья.

Ш. Бодлер. Цветы зла

Дьявольские козни вырывались из плотских утех, затерянных в забвениях фантазий и игрищ,

Которые бушевали в очарованных любовными забавами бутонах, презревших стыд.

Они изнеможением эротизма влекли, искушая благоуханий томные будуары

И дразня цветущие спазмами арки, увязнувшие в дрожи экстаза, который извивался меж ног,

Как хитрый хищник, чьи ласки окружали мехами альковы плетей и цветущих связыванием садов.

Густела медовая поволока, окутывающая лозы черных змей, словно их пленительный обман

Оказался вовлеченным в страстное домогательство, очарованное красными углами комнат:

Их стоны доносили коварный и дьявольский хорал, чьи молебны разносились над кольями,

Вознесшимися остриями к цветам нежным, что к фетишизациям и мессам тяготели.

Алчущие зла и разврата глаза, глядящие из черноты,

Наслаждались сатанинскими сеансами,

Извращенная любовь коих улавливалась

В глубоких полусферах арок, объятых ударами хлыста,

И застланные дымом красных свечей, обмякшие в истоме тела

Дрейфовали над зияющей бездной комнат,

Когда инструменты дисциплины

Становились их единственной истинной любовью,

Распахнувшей портьеры ниш навстречу дьяволу,

Надменно взирающему из глубины алого алькова.

Вздымая ядовитые клубы к шелковым фильтрам пряных от крови губ,

Эротическая атмосфера комнаты накалялась блудными ожогами,

Когда красные свечи клубились в экстатических мессах, роняя капли алого воска

На черный бархат лож, обуянных колющими ласками поцелуев, подобных скорпионьим жалам.

Пунцовые абрисы губ наливались сладострастной любовью, повергая в возбужденный конфликт

Щели черных алтарей, фасцинируемых афродизиаками кожи, что лоснилась резким запахом,

И эбеновый мрак расползался, накаляя будуары жаром едких, воспрянувших в садомазохизме фитилей.

Алые витражи обволакивали красным светом потусторонние, мистические фетиши,

Что средь багровых топей увязали, проклиная мученические экстазы,

И очарованные наготой шипов алтари, купающиеся в роковых эссенциях.

Они кровавую, цветочную луну украшали нагими шипами и облачали ее в латекс,

Когда она, прокаженное доминирование укрощая, скиталась в меховых накидках,

И рабские альковы, погруженные в скрип гладкой и лоснящейся кожи,

Заключали в тиски темноту насилующих затмений, что вуалью подчинений и агрессий

Вырывались из связанных красными веревками будуаров.

Их перепончатые крылья, как ужасные предзнаменования, щерились из полумрака,

Окружая пурпур бархатных занавесей вульгарной красотой плетей,

И те, хлеща по антрацитовым балдахинам, сливались с пунцовыми накидками,

Что распускались бутонами, благоухающими садизмом и цветущими в пороке и грязи.

Поднимавшиеся на ущербе кровавой, волчьей луны, порнографии истекали алым воском

Свечей, что развратно тлели в глубине черных будуаров, и их психоделическая эротика

Инициации блаженства заволакивала фантомной краснотой инстинктов, распустившихся

В темноте будуаров бессознательного, что цвели, как спиритические сеансы,

Которые развратную глубину затеняли портьерами, столь же алыми, как и ночной прилив,