Людмила же во время войны, не закончив школу, после девятого класса ушла работать на завод. Жила там на казарменном положении до конца войны. Вот как она сама пишет об этом времени:

«Закончив 9 классов в 1943 году, пошла работать на Раменский завод N 279. Поместили его в бывшем здании КОРа (примечание Н.К.: Клуб Октябрьской революции – ныне Русский драмтеатр). Работала я слесарем-сборщиком. Собирали мы тахометры для авиастроительных заводов. На заводе было казарменное положение. Что это такое, я не знала и первые дни вообще старалась не спать, а потом привыкла: положишь голову на руки, а руки на верстак и дремлешь. Кто-то спал на верстаке, кто-то на полу. Появляются детали, и начинаешь работать до тех пор, пока они не кончатся, и не будет перерыва в работе. И снова дремлешь…

Наш десятый цех был молодёжный. Младшему было четырнадцать лет. Несколько кадровых рабочих, приехавших с заводом, были нашими учителями. Иногда нас отправляли на строительство цирка, где мы работали подсобными рабочими. А летом и осенью выезжали на подсобное хозяйство завода.

1944 год. Отступление кончилось. Наши войска двигались на запад. Ребята стали задумываться о будущем.

В городе появились вечерние школы. Мы, группа ребят человек десять, решили идти учиться в вечернюю школу. Но не тут-то было… Записаться-то мы записались, а с завода нас не выпускают – казарменное положение. Вот тут-то мы вспомнили историю: «Бунт». Забастовка.

Ребята написали плакаты: «Каждый человек имеет право на труд, отдых и образование» и ещё что-то подобное. И вывесили на видном месте. Незадолго до этого несколько человек были приняты в партию и за «бунт» поплатились. Их исключили из кандидатов. У нас в цехе был хороший начальник, умница, да и мастера тоже были понимающие… Пожурили нас немного и оставили в покое.

А школу нам бросать не хочется: все-таки десятый класс (примечание Н.К.: в то время десятый класс был выпускным). Что делать? Были у нас на заводе «тяжёлые» цеха, где работали на больших станках. Эти цеха работали в две смены. Кончается первая смена, и большой поток рабочих выходит с завода, а вместе со всеми выходили и мы. Если работы было много, пропускали школу, а кто мог идти, приносили домашнее задание. Ребята у нас были сильными учениками, учились хорошо. Начальство в конце концов смирилось…

Все уже ждали окончания войны. Заказов стало меньше и, соответственно, работы у нас тоже. Мы смогли спокойно посещать школу. После школы принимали душ, чтобы разогнать сон (у нас все ещё было казарменное положение) и отправлялись на свои рабочие места, работать до тех пор, пока были детали, а также чтобы как можно больше сделать задела на следующий день.

Наверное, в апреле нас стали отпускать домой. Отпустят ночью, бежишь-дрожишь, потому что в городе, по слухам, появилась «Чёрная Кошка» (примечание Н.К.: бандитская группировка), и приехала она будто бы с цирком. Добегаешь до улицы Гоголя, а там срубы стоят, собирались что-то строить. Хоть улица-то уже родная, но всё равно страшно. Город-то весь тёмный. Ни огонька кругом: затемнение. Все окна завешены, а на окнах наклеены бумажные ленты.

А утром чуть свет обратно на завод.

И вот долгожданная Победа! Спала я в ту ночь дома. Рано утром прибежала подруга, кричит: «Что вы спите? Победа!». Мы с сестрой быстро оделись и побежали на улицу. На Советской народу как на демонстрации, все радостные, улыбающиеся. Незнакомые люди целуются. Встретили знакомых девчонок. Губы у них накрашены толстым слоем. «Что это вы так накрасились?» – «Устали целоваться».

Закончили мы вечернюю школу. Завод стали сворачивать. Началась реэвакуация. Часть завода отправили в Казань, часть во Львов, а остальных в Раменское.