Сегодняшняя ночь всколыхнула воспоминания, сделала их живыми и яркими, словно всё произошло пару дней назад. Как и тогда, сегодня он вновь не представляет себе, куда ведёт его судьба. Когда это всё началось? В ту ночь, когда он повстречал Киккаву и отсёк ему хвост? Или когда Кицунэ впервые посетила его и пела песни, а он влюбился в неё без памяти? Или когда она была ранена, а он позволил ей уйти к матери и стать частью реки? Когда началось его бегство и будет ли ему конец, а не временная передышка?

Он слышал от одного из своих учителей изречение какого-то мудреца. Тогда, в детстве, он не понял тех слов, сегодня они обретали смысл: «Твой дом там, где кончается твоё бегство».

Что-то побудило его оставить долину за холмами после стольких лет привольной жизни. Значит, она не стала его домом. Теперь он в земле Дракона, быть может, здесь найдётся место, в котором бег его остановится?

Ах, Кицунэ, мой дом был бы там, где ты…

Хару повернулся на другой бок. Его переполняла досада и злость на самого себя. Столько лет прошло, а он ещё любит свою жену, не может успокоиться. Но он почти не помнит её лица, только тёплый и родной образ в сердце и мыслях. Чем дольше, тем больше усилий ему нужно, чтобы оживить его, услышать её голос. Что происходит с ним? Он начал забывать Кицунэ, свою единственную любовь? Только не это…

Принц осторожно поднялся с жёсткой постели, стараясь не разбудить Шиму. Ему хотелось глотнуть свежего воздуха. У закрытого окна спали солдаты, пробраться к нему не было никакой возможности. Спуститься вниз – тем более, да и дверь в башню накрепко закрыта. Вздумай он выйти ночью наружу, его тотчас схватят, и станет только хуже.

На верхнюю площадку вела простая лестница, к ней Хару мог дойти, почти никого не побеспокоив и не вызвав подозрений. Он знал, что там ночует Лян Се, но, быть может, она спит, и они не повстречаются. Принц терпеть не мог эту служаку. С ума они сошли в Империи, брать женщин в армию! Ни в одной стране так не делают, только здесь.

Хару набросил одеяло на плечи и потихоньку прошёл к лестнице, стараясь ни на кого не наступить и никого не разбудить. Поднялся наверх. Крышка люка была откинута, однако из-за большого числа людей в башне воздух внутри неё всё равно оставался спёртым и жарким.

Прохладная ночь и свежий ветер из степи наполняли всю верхнюю площадку. Хару с наслаждением вдохнул свежий воздух и глянул на палатку Лян Се. Огня в ней не было, и он обрадовался, что сможет побыть в одиночестве и просто посмотреть в небо. Ещё тише, чем в башне, чтобы не разбудить мегеру, мужчина прокрался к краю.

Ветер, как и всегда на высоте, был крепким и пронизывающим. Однако между кирпичными зубцами можно было устроиться так, что они прикрывали от ветра. Хару так и сделал, уютно примостившись и подложив под себя одеяло.

Внизу расстилалась тёмная степь. При свете звёзд и полумесяца рассмотреть что-либо было невозможно. Доносился лишь шелест травы и вой шакалов. Над башней трепетал стяг, выцветший и надорванный.

Хару укутался одеялом и начал клевать носом. Он не собирался здесь спать, однако после душной комнаты, переполненной людьми, тут он чувствовал себя привольно, и его клонило ко сну. На всякий случай он сдвинулся подальше от края, хотя между зубцами имелось небольшое ограждение высотой в локоть.

– Эй, ты что здесь? – раздался над Хару строгий голос.

Мужчина мгновенно вскочил на ноги, готовый дать отпор кому угодно, но тотчас сообразил, что голос принадлежит Лян Се. Чёрт бы её побрал! Отчего ей не спится!

– Ничего, просто свежим воздухом дышу, – холодно отвечал Хару.