– Мальчик, что ты здесь делаешь в такое время? Где твои родители? – спросила спокойным голосом.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Мне нельзя говорить с незнакомыми.

Я улыбнулась. Ну хоть что-то привычное.

– И правильно. Если ты здесь один, может быть тебе лучше пойти домой? Хочешь, я провожу тебя? – но заметив его настороженный взгляд, продолжила: – Не бойся. Меня зовут Мира. Вот мы уже и знакомы.

Но он молчал, не решаясь больше заговорить со мной.

– Хорошо, если тебе нельзя говорить, давай я просто посижу с тобой рядом, ладно? Ты не против? Мне тоже сейчас одиноко.

Он странно посмотрел на меня и кивнул, продолжая дальше выводить непонятные рисунки на песке. Не стану же я говорить ему, что волнуюсь и не могу позволить хоть и незнакомому, но маленькому мальчику сидеть без присмотра на пляже.

Спустя несколько минут тишины, во время которых я продолжала гипнотизировать море взглядом и думать о том, почему он оказался здесь, на мою радость, мальчик привык к моему присутствию и решил поговорить.

– А ты почему здесь так рано? – спросил он и, не выдержав, повернулся ко мне.

– Мне было очень грустно и одиноко дома. И я решила навестить друга, – ответила я.

Он стал удивленно оглядываться вокруг.

– Но здесь никого нет.

– Это не так. Здесь есть море. А море – мой друг.

Он неожиданно светло улыбнулся и ответил мне:

– Ты похожа на моего брата.

Я фыркнула. Вряд ли есть кто-то, кто также сильно любит море как я.

Повернула к мальчику голову и ласково улыбнулась.

– Может быть всё-таки скажешь, как тебя зовут? Мне тоже родители говорили в детстве не разговаривать с незнакомцами.

Мальчик вернул мне улыбку. В его светлых голубых глазах весело заплясали отражения бликов солнца на воде.

– Даниэль.

– Приятно познакомиться, Даниэль. А расскажешь, что ты здесь делаешь так рано один? Я хоть и не знаю тебя, но волнуюсь.

Не совсем честный, но хитрый ход. Обычно срабатывает с детьми, которые не хотят что-то рассказывать. Но он лишь нахмурился и снова уставился на песок.

Да, облегчать мне дело он не собирался. Сиди дальше, Мира, и гадай, что же произошло. Моя совесть не позволяла оставить мальчика здесь одного, поэтому, на его счастье или нет, я не собиралась сдаваться.

– Знаешь, иногда, когда я никому не могу о чем-то рассказать, я прихожу вот так к морю и разговариваю с ним. Рассказываю то, что заставляет меня грустить. Проговариваю то, из-за чего на душе тяжело. А оно меня слушает. После этого мне становится легче. Да и проблема почти всегда разрешается, – да, пришлось слукавить. Но ведь в детстве я действительно так делала.

Мальчик с сомнением посмотрел на меня, потом на море. Затем всё же ответил.

– Вряд ли море поможет моим родителям больше не ругаться.

Внутри меня все сжалось от жалости к мальчику. Такие простые слова, но я чувствовала, как они больно отзываются в его душе. Как ему беспокойно и страшно от этого. От того, что он не понимает, что происходит. Видимо поэтому мальчик так странно ведёт себя. Вместо того, чтобы спокойно спать в своей кроватке, сидит здесь, чтобы не слышать, не видеть, как родители ругаются. Таким детям часто приходится раньше взрослеть.

– Ты убежал сюда из дома?

– Нет, я пришёл с братом. Он сейчас бегает.

Я снова оглянулась. Вокруг никого не было. И на пеших тротуарах, которые использовали для пробежки тоже. Как же его брат мог оставить маленького мальчика одного?

Во мне проснулась злость. Наверняка безответственный подросток лет четырнадцати-пятнадцати сейчас наяривает круги, чтобы накачаться и выглядеть привлекательнее в глазах девушек, а заодно получает возможность оказаться подальше от ссоры родителей. Ему самому нужно задать трепку. Разве можно так оставлять ребёнка одного на пляже? А если он решит зайти в воду и утонет? Или его кто-то уведёт.