Я продолжаю стучать в стекло. В любой момент ее или мой автобус может тронуться.

Она улыбается чему-то в книжке, и мое сердце ухает вниз.

Мужчина, сидящий за ней, замечает меня и вызванное мной смятение. Он, похоже, не обеспокоен, но озадачен. Я жестикулирую и с отчаянием показываю – и, сильно колеблясь, он трогает Джулию за плечо и указывает на меня.

Джулия смотрит на меня, ее глаза широко открываются – удивленно? Испуганно? Узнавая? Выгляжу я, должно быть, совершенно безумно – с красным лицом – глаза наполнены слезами – мои кулаки по-прежнему сжаты – я на десять лет старше – светофор переключится в любой момент.

Я роюсь в своей сумке, ища ручку и клочок бумаги, пишу мой телефон большими цифрами и держу его у стекла.

Она смотрит на него, потом опять на меня, ее глаза полны недоумения.

Одновременно оба автобуса начинают двигаться.

Мои глаза следуют за ней. Ее глаза следуют за мной.

Я смотрю на номер ее автобуса. Это 94-й.

Я хватаю свою пластинку и оказываюсь на ступеньках. Вокруг меня расступаются. Школьницы шепчутся с любопытством:

– Fou.

– Soûl.

– Non. Fou.

– Non. Soûl[20].

Кондуктор поднимается по ступенькам. Я не могу пройти. Я должен посторониться. Я теряю время, я его теряю.

В конце концов я оказываюсь внизу, протискиваясь мимо пары людей, выпрыгиваю из движущегося автобуса.

Лавируя между машинами, я попадаю на противоположную сторону. Я потерял слишком много времени. Ее автобус уехал. Он далеко впереди, с несколькими автобусами и такси за ним. Пытаюсь протискиваться сквозь толпу, но она слишком плотная. Так я никогда не нагоню.

Из такси выходит пассажир. Молодая женщина, с руками, полными покупок, хочет сесть в такси, но я встаю перед ней.

– Пожалуйста, – говорю я. – Пожалуйста.

Она отступает на шаг и удивленно на меня смотрит.

Я сажусь в такси. Водителю говорю:

– Мне нужно догнать девяносто четвертый автобус впереди.

Он полуоборачивается, потом кивает. Мы двигаемся вперед. Светофор перед нами переключается на желтый. Водитель останавливается.

– Вы не могли бы проехать? – Я умоляю. – Свет еще не красный.

– У меня заберут права, – говорит он раздраженно. – Куда спешим? Мы время так не выиграем.

– Нет, не то, – выпаливаю я. – В этом автобусе женщина, я ее не видел несколько лет. Я должен ее догнать. Она может сойти.

– Успокойся, приятель, – говорит водитель.

И старается как может. Там, где полоса расширяется, он обгоняет пару автобусов. Потом дорога сужается, и мы ничего не можем сделать. Вдруг все опять замедляется. Только курьеры-велосипедисты легко протискиваются между полосами движения.

– Вы не могли бы съехать с Оксфорд-стрит и вернуться на нее дальше?

Он качает головой:

– Нет, здесь нельзя.

После еще одного сложного обгона водитель говорит:

– Смотри, приятель, я приблизился, но, если честно, я не догоню его, точно не на Оксфорд-стрит. Тут обычно медленно, но не настолько. Лучше будет выйти и добежать.

– Вы правы. Спасибо.

– Это будет два фунта шестьдесят.

У меня только пятифунтовая купюра в кошельке, и я, не дожидаясь сдачи, говорю ему оставить себе и хватаю сумку.

– Эй! Не та дверь, – кричит он, когда я открываю дверь справа.

Но я знаю, что у меня нет шансов догнать автобус сквозь толпу на тротуаре. Единственная надежда – бежать между встречными потоками движения.

Потный, окутанный дизельными парами, без возможности четко видеть через такие несвоевременные слезы, я бегу, выдыхаю и бегу. На другой стороне движение ускоряется, но на нашей остается, к счастью, без изменения.

Я догоняю автобус недалеко от площади Оксфорд-сквер. Я бросаюсь наперерез и вскакиваю внутрь, пытаюсь бежать вверх по ступенькам, но не могу. Я иду медленно, с надеждой и со страхом.