– Кто ты теперь? – спрашиваю своё отражение. – Кусок мяса.

Завтрак. Кофе и тост. Безвкусная еда. Жую на автомате. В голове крутятся слова Хэдвига.

"Твоя вина". Знаю. И ничего не могу с этим сделать. Чувство вины пожирает меня изнутри, оставляя лишь пустую оболочку.

***

Настоящее…

Сердце сжимается, как будто его пропустили через мясорубку. Кажется, я слышу её голос, чувствую запах её духов…

Отрываю взгляд от надгробия, делаю глубокий вдох. Надо собраться, но эмоции захлёстывают. Чёрт, опять глаза на мокром месте. Три года прошло, а боль от потери всё так же разъедает изнутри. Как ядовитая кислота.

Сжимаю кулаки до побелевших костяшек. Разворачиваюсь и иду прочь. Каждый шаг даётся с трудом, но я не оглядываюсь. Не могу больше здесь находиться.

Три года назад…

Врываюсь в приёмный покой, Мелисса безвольно висит на моих руках. Её голова откинулась назад, лицо мертвенно-бледное, искажённое болью. Кровь сочится сквозь одежду, окрашивая ткань в багровый цвет. Панически колотится сердце.

– Эй, помогите! – ору во всю глотку. – Моей дочери нужна помощь!

Медсёстры за стойкой вздрагивают и бросаются ко мне. Глаза расширены от ужаса при виде обмякшего тела в моих объятиях.

– Что случилось? – одна из них пытается сохранить хладнокровие.

– Пуля, – выдавливаю сквозь комок в горле.

Они проворно подкатывают каталку, и я бережно перекладываю Мелиссу. Кровь заливает простыни. Медсёстры торопливо увозят её, а я бессильно оседаю на стул. Тоска давит, но я не дам слабину. Телефон в кармане вибрирует, отвечаю Джошу.

– Взяли мудака? – рычу, чувствуя, как ярость полыхает в груди.

– Да, босс, – его обычный безэмоциональный тон. – Что с ним делать?

– Свяжите тварь и в подвал, – цежу сквозь зубы. – Как разберусь здесь, сам приеду, лично.

Вскакиваю, ловлю взгляд молодого врача. Он вздрагивает от моего взгляда.

– Эй, док! – зловеще окликаю его. – Требую, чтоб мою дочь оперировал ваш лучший хирург. Срочно организуй, а то выйдет боком.

Парень бледнеет и спешит выполнить. Возвращаюсь, сжимая кулаки до белых костяшек. Месть пульсирует в венах, обещая сладкую расплату. Тот, кто навредил моей девочке, получит по полной.

***

Сырой подвальный воздух пропитан запахом крови, страха и безысходности. Тусклая лампочка под потолком едва рассеивает сгустившуюся тьму, отбрасывая причудливые тени на влажные стены.

В этой мрачной берлоге воцарилась напряжённая тишина, прерываемая лишь тяжёлым дыханием Дерека. Он сидит, связанный по рукам и ногам, словно приговорённый к смерти пацан. Его морда избита до неузнаваемости: губы рассечены, один глаз заплыл багровым синяком.

Каждый его вдох сопровождается болезненным шипением. Кровавая слюна стекает по подбородку, оставляя влажные дорожки. Медленно хожу вокруг Дерека, ощущая, как во мне закипает ярость, подобно раскалённой лаве.

Предательство жжёт изнутри, отравляя каждую клетку тела. Как он посмел, мелкий гадёныш?! После всего, что я для него сделал!

– Ну что, Дерек, поговорим по-честному, – мой холодный тон звенит сталью. – Я доверял тебе как брату, а ты кинул меня!

Замахиваюсь и наношу сильнейший удар в челюсть. Башка Дерека дёргается в сторону, из разбитой губы брызгает кровь. Он низко стонет сквозь стиснутые зубы.

– Зачем ты это сделал? Рассказывай! – рявкаю, хватая его за патлы и запрокидывая голову так, что шея выгибается под неестественным углом.

Дерек молчит, лишь сверлит меня ненавидящим взглядом из-под опухшего глаза. Терпение лопается, словно тонкая нитка. Не желая больше ждать, киваю одному из парней, и тот, роняя тяжёлые капли на пол, приносит большое оцинкованное ведро с водой и застиранную тряпку.