– Ну, конечно, правнучка, – с запозданием повторил Тимошка за Алисой.

– А что это я сейчас наблюдаю? Неужели брачные танцы хохлатого питохуя?.. Вон, – я указал, когда на мне скрестились два недовольных взгляда. – Не видите? Да вон же, Лисенок, – я подошел к девчонке, повернул ее к раскидистому ореху и ткнул пальцем куда-то в крону.

– Я же просила, – фыркнула она, передергивая плечами и сбрасывая мои руки. – Лисенок только для друзей.

– Зря не стала смотреть, – я отряхнул ладони. – Красиво танцует. Явно хочет оплодотворить яйца самочки.

– Фу, – высказалась Алиса и зашагала к дому. – Я позову бабулю, – пояснила она свой уход.

Согласен. Перегнул. Самому от себя противно. Веду себя хуже Тимы, который просто стоит и, не стесняясь, пускает слюни на блондинистую. И если объективно – шансов у него в разы больше. Примерно одна возрастная категория, да и любовь к модным шмоткам.  Алиса с Айболитом даже смотрятся гармонично рядом друг с другом. Как те, что делают семейные фотосессии и одеваются для этого в гармонирующую одежду.

И тут я второй раз за день откровенно завис. А какая, к лешему, разница, что обо мне думает блондинистая?.. Моя работа простая. Если Алиса соберется в город – не позволить уехать и сообщить об этом ее отцу. Если же кто-то наведается к нам… то действовать по обстоятельствам.

– Василия… кастрировать…

Собственное имя, произнесенное Тимой, и вывело меня из дум.

– Мария Ивановна, вы все еще не надумали кастрировать кота?

Как знал, что узкие джинсы до добра не доводят, не стал брать, хоть и модные.

– Да бог с вами, Тимофей Андреевич, – старушка натурально ужаснулась. – Лишать котика радости. И не уговаривайте.

– А зря бабуль. Меньше грязи домой носить будет. Метить перестанет, а то запах такой у входа, – девчонка сморщила носик и помахала ладошкой. – Да и Василий, наверное, уж всех деревенских кошечек оплодотворил. И котят наделал. Любят деревенские кошечки вот таких, – она указала на кота, но почему-то казалось, что сейчас речь шла именно обо мне. – Вот таких… – повторила, подбирая слова. – Матерых, крупных, напористых, э-э-э, вонючих… Я бы кастрировала! – закончила речь и зыркнула на меня победно.

– Ну нет! Не дам мучить животину за просто так, – высказалась старушка.

Вот спасибо тебе, Марь Иванна.

Ощущение было такое, что это моя судьба сейчас решалась.

– Ну как хотите, – заговорил Тимошка. – Так что вы меня звали, Мария Ивановна? Что случилось?

– Так это ж вчера было, милок, – старушка поправила платок. – Зашла яйца собрать, а там несушка стоит, к забору прижалась. Явно помирать собралась. Ну, я ей быстренько клюв открыла и водочки ложку влила.

Кто бы мне водочки влил в клюв… Я бы не отказался.

– Марь Иванна, я пойду. Дела.

– Иди, Васенька. Иди. Спасибо тебе, – отозвалась она, ласково улыбнувшись.

– Да не за что, – ответил я, стараясь не прислушиваться к продолжившемуся разговору. И чувство внутри такое было… неприятное. Настроение отчего-то портилось, скотство в душе просыпалось. От голода, что ли?..

Позавтракал плотно, и легче сразу стало.  Тимошка в своих лосинах джинсовых больше не бесил, и блондинистая забавной казалась. А когда добрался до поля, так вообще все глупости из головы вылетели.

Вернулся домой с закатом. Ноги, руки как чужие. Поесть бы и в кровать упасть. Тут еще пес под ногами крутился. Выпрашивал ужин.

– Знаешь, друг, – я снял с плиты кастрюлю, оттесняя Полкана бедром. – А поделись ты со мной ужином. Ты ж питаешься лучше меня, – открыл крышку и вытащил кусок вареного говяжьего сердца. – Однозначно тебе жирно так жрать, – засыпал в бульон крупу. – Жди. Готовится.