– Константин! Это уже не художественный вымысел, а… я не знаю что! И вообще это моя автобиография! Понимаешь? Моя!

– Тебе что, жалко? Пусть будет наша автобиография! Я стану твоим соавтором. А то мне не хочется ждать до тридцать первой главы.

– Тридцать пятой.

Константин ахнул.

– Как? Ты же сказал, что тридцать первой!

– А вот и тридцать пятой! Это тебе в наказание – за то, что хотел отнять мою автобиографию, переписать мою жизнь, сделать из нее третьесортную дешевку!

– Почему третьесортную? Это была бы первосортная дешевка! Эх ты! Ты мне больше не Несчастный! – Константин лег и демонстративно отвернулся к стене.

– Ну и очень хорошо! Я давно хотел тебе сказать, что ты… что я… – Евгений лег и демонстративно отвернулся к стене.

Явившаяся в скором времени Берта застала соратников в состоянии холодной войны.

– Вы почему еще в кроватях? Пойдемте узнаем, вернулся ли Улисс! К тому же мне надо сходить на почту и послать родителям открытку, чтобы они не волновались.

– Здравствуй, Берта, – мрачно подал голос Константин.

– Доброе утро, Берта, – сказал Евгений, не оборачиваясь.

Лисичка несколько раз перевела взгляд с одного друга на другого.

– Вы что, поссорились? Ну ничего себе! Всего на одну ночь оставила вас одних, и на тебе!

Кот и пингвин синхронно повернулись к подруге.

– Ничего мы не поссорились! – заявил Евгений.

– Поссорились, поссорились! – возразил Константин. – А как тут не поссоришься, когда он только про себя пишет?

– В смысле? – удивилась Берта.

– Это моя автобиография! – возмутился Евгений. – Константину в нее рано!

– Вот видишь, видишь! Я же говорил! – восторжествовал кот. – А ты спроси господина писателя, попала ли ты в его книгу!

– Не попала! – ответил Евгений, не дожидаясь, когда Берта задаст вопрос. – Пока не попала. Ну рано еще, рано!

– Все ясно, – резюмировала лисичка. – Вы решили помериться глупостью. Дело ваше. А я пошла в город. – Она развернулась и вышла из номера.

– Эй-эй, я с тобой! – одновременно выкрикнули Константин и Евгений.

На первый этаж они спустились, исподтишка косясь один на другого, поскольку считали, что именно таким образом друг друга игнорируют. А вот идущая впереди Берта действительно будто их не замечала – ни разу не обернулась и не произнесла ни слова.

Лишь на улице лисичка повернулась к друзьям:

– Я иду на почту, чтобы отправить родителям открытку. Приглашаю моих умных соратников пойти со мной. Глупые соратники пускай даже близко не подходят.

– Поосторожней, подруга, – набычился Константин. – Это кто тут глупый, а?

– Тот, кто ссорится из-за ерунды и потом долго-долго не мирится. А что, здесь таких нет?

Кот и пингвин переглянулись.

– Нет! – решительно заявили они.

Берта улыбнулась:

– Так я и думала. А Евгений еще посвятит своим друзьям самые лучшие главы своей книги. Правда, Евгений?

– Конечно! – заверил пингвин.

– Тогда пойдемте. Как вы помните, почта здесь рядом.

«Как я мудра и справедлива, – подумала Берта. – Ну почему Улисс этого не видит? Эх…»

Утренняя Вершина уже не казалась покинутым, опустевшим краем, хотя и особой жизнедеятельности не наблюдалось. Редкие прохожие, в основном тигры, не обращали на чужеземцев никакого внимания, но лишь до тех пор, пока не оказывались за спинами последних – тогда они провожали троицу взглядами. Но что таили эти взгляды, понять не смог бы никто. Иногда медленно, словно нехотя, проезжали машины. Оставшийся с ночи ветер ослаб, но не настолько, чтобы совсем не давать о себе знать. Дома наводили на мысль, что их проектировал тот же архитектор, что и гостиницу: Вершина представляла собой город победивших параллелепипедов, которые, придя к власти, запретили любые иные формы.