– Тебе уже можно оборачиваться, – промямлил Дивен, я поднял голову и навострил уши, – тебе уже можно оборачиваться, – повторил он, чуть отодвинувшись от часового механизма и начав его разглядывать от угла, – доктор сказал, что когда ты начнёшь маяться бездельем, то можно оборачиваться и возвращаться к обычной работе.

– Вот как, – хищно произнёс я, перекинулся, огляделся и, выйдя из кают-компании, рявкнул, – Рек! А ну сюда! Увижу ещё раз, что грязь такая – языком будешь вылизывать!

В действительности с санитарной обстановкой на судне у нас всё было в порядке. Я рисовался, чтобы всех (себя главным образом) подбодрить. На самом деле мне снова было страшно, и я опять не мог понять, почему.

Принцип работы ПОРЗа прост: в действительности небо вовсе не перекрашивается, то, что вы видите, – это оптическая иллюзия. Мы распыляем в атмосфере на определённой высоте сложные нетоксичные газы, при необходимости пропускаем через них магнитные линии. И в итоге кажется, что небо изменило цветовую гамму, светится, выписывая сполохами ваше имя, ну или как в нашем случае – стремительно темнеет. В действительности рабочие газы собираются у верхних границ межей, и город, таким образом, чем-то напоминает игрушечный шар со снегом, у которого вместо хрустальной оболочки межи, а вместо стеклянной крошки, имитирующей снежинки, – красящие газы.

Что же касается темноты, то тут нужно не столько, чтобы небо стало «черным», сколько то, чтобы на его фоне хорошо было видно представление: салют или световую феерию, погребальный костёр… Но чем светлее небо изначально, чем ярче оно над межами, тем задача сложнее, и тут наши заказчики оказались правы, позвав сразу два дирижабля – это гарантировало то, что результат получится что надо.

Мы прибыли вовремя и во всеоружии – я чувствовал себя просто великолепно, когда за что-нибудь держался (так меня ещё пошатывало). После того, как мы пересекли межи, то покружили немного над городом, выискивая коллег, и выяснили, что город оказался в трауре. Весь.

– А когда ты сдохнешь – о тебе никто не вспомнит, – объявила мне Лёгкая, когда я делал последние корректировки курса.

– О тебе и при жизни-то все забыли, – попытался сумничать я и взглянул за окно вниз. Чёрные флаги вяло трепыхались и тут, и там, окна домов были зашторены, мелкие лавки закрыты.

Угольные Спирали – большой город, чуть меньше Изразцов, но при этом куда как богаче. Через него проходит неслабый пассажиропоток и много грузов. Куча механоидов и големов, которые сейчас находятся в городе – не отсюда, и события городского масштаба их не касаются и им не интересны, но тем не менее, казалось, что всё затихло, помрачнело, словом, город грустно прижал уши. Мне это не понравилось – оставляло неприятное и лживое в чём-то впечатление.

Наконец, мы высмотрели второй дирижабль ПОРЗа, и я очень удивился, как мы вообще кроме него могли хоть что-то рассмотреть – такой он был огромный. Ну Тайрис, зараза, поднялся. Где он только нашел столько денег, второй глаз что ли продал? Я начал про себя прикидывать объём баллона и сколько эта зараза должна жрать при плавании, а Реку крикнул:

– Давай к ним!

– Ух ты, Кай, а почему у тебя не такой большой? – я смерил глазами девушку Река. Как там её звали? Вай… Вай… Забыл. А, ладно – я буду звать её Вай-Вай, тем более всё равно Лёгкая её уже никогда не простит за то, что она только что сказала, и второй раз на этом дирижабле ноги её не будет никогда.

– Потому что дирижабль должен быть правильным, а не большим, Вай-Вай. Вот Лёгкая, – я положил руку на стену, с ласковой уверенностью и надеждой подлизаться, – правильный дирижабль – она кормит себя и нас с Реком, а это недоразумение пустило бы своими аппетитами «Северное сияние» по ветру.