Если имя случайно твое назову,
В нашем доме тотчас начинается ссора.
Без тебя, мой любимый, погибну я скоро,
О, поверь, для тебя одного я живу!»
«Я согласен, но будь мне верна, – я ответил, —
Хороша ли погода, укажет нам ветер:
Погляжу, как слова ты исполнишь свои!»
Нрав мой огненный, я сотворен для любви,
Так представьте себе, как душа закипела:
Я пылал, поглощенный любовью всецело.
Горький опыт и прежний обман я забыл:
Я лишился ума, я любил, я любил!
Я пропал от несбыточных гордых мечтаний:
Обещанья любимой и клятвы навек
На меня совершили победный набег, —
Войско стало владычествовать в Дагестане,
Войско сладостных слов разместилось во мне,
Я понес поражение в этой войне.
Вы послушайте, люди, печальную повесть.
В ожиданье подруги стоял я, как шах,
Но она потеряла, обманщица, совесть,
Но она позабыла о жарких речах.
Отказалась подруга от встреч, разговоров,
Только изредка виделись издалека,
Разговоры вели мы при помощи взоров,
Робкий знак подавала порою рука.
В это время ифрит у меня был слугою,
Он подслушивал тайны земли и небес…
Оскорбленный возлюбленною дорогою,
Я, мечтая о встрече, на крышу полез,
Там я место нашел, где струилась прохлада,
Где я знал, что дождя мне бояться не надо.
И слова о любви я запел, что не раз
Исторгали горячие слезы из глаз.
Я вздыхал, еле слышно стихи напевая.
Эти вздохи, познав дуновения рая,
Словно белые голуби, ринулись ввысь,
Нет, как души умерших они вознеслись,
Очарованы пеньем пророка Давида!..
Сердце бьется, из клетки умчаться спеша.
То волнуется, то замирает душа, —
В ней смешались надежда, восторг и обида.
Наконец, появилась, легка и стройна,
Аульчан ослепляя блестящим нарядом.
Вот прошла, проблистала, совсем она рядом,
Но, увы, на меня не взглянула она.
Вот ступает по улице тихо и плавно,
От меня отворачиваясь благонравно.
О любовь, твой смертельный удар узнаю,
В этот миг отняла ты и сердце, и разум!
Бросил камешек я в чаровницу мою,
Подмигнул чуть заметно прищуренным глазом.
Тонкостанная вдруг оглянулась, и разом
Джинны бросились прочь: этот взгляд их страшит!
В реку спрятался, струсив, мой верный ифрит,
Чуть она, чтобы камень поднять, наклонилась.
На меня посмотрела она – удивилась,
Мол, зачем ты стоишь? Не пойму я никак,
Почему подаешь мне таинственный знак…
Не бранит меня, лишь, возмущаясь притворно,
Говорит свысока: «Разве ты мне жених?
Я ношу твой платок? И тебе не зазорно?
Как, бросаешь ты камешки в женщин чужих?
Моего не поняв удивленного взора,
Ты решил, может быть, что смутил мой покой?
Нет, подумала я: «Кто стоит предо мной?»
Ты сперва показался мне кучкою сора!»
И добавила, камень сжимая в руке:
«Ты – гусак, и смердишь ты в зловонной реке!
С ханской дочерью вздумал ты знаться, отребье,
А на теле твоем только рвань да отрепье,
Мне с тобой, оборванцем, беседовать срам!
Для чего же на крышу взобрался ты смело?
Ты напрасно доверился старым штанам:
Видишь, лопнули, всюду виднеется тело!
На тебя поглядишь, – ужаснешься, дрожа.
Ты свернулся в траве, ты похож на ежа!
Людям встреча с тобою не станет удачей:
Ты похож на попону из шкуры телячьей!»
«Ты права, подбирая такие слова,
Ты не в чем не виновна, дружок, ты права.
Ах, зачем я на улице, в день нашей встречи,
Вдруг поверил, глупец, в твои лживые речи!
Ты права, что ничтожным меня назвала,
Я поверил, когда ты меня обняла,
Что мы любим друг друга, любя, торжествуем.
Ты на улицу нагло меня повела
И на улице стала учить поцелуям!
Ты все время, повсюду гонялась за мной,
Ибо знала, что я отказался от страсти.
Но скажи: разве ты принесла мне покой?
Посмотри: я погиб, я теперь в твоей власти!
От любви я отрекся, от страшного зла,
Почему же, скажи, ты меня подвела?