Казмир нарушил молчание: «Будучи принцессой Лионесса, ты не знала ни труда, ни забот. Тебя наряжали в тонкий шелк; тебя окружала роскошь, недоступная никакой другой барышне. Будучи принцессой Лионесса, ты обязана также подчиняться требованиям государственной политики – так же, как и я. Брак состоится. Тебя избаловали – отбрось малодушную застенчивость и проявляй к герцогу Карфилиоту хотя бы дружелюбие. Больше я не хочу ничего об этом слышать».

По прибытии в Хайдион Сульдрун сразу взошла к себе в комнаты. Часом позже леди Дездея нашла ее у камина, неподвижно смотрящей в огонь.

«Полно! – пожурила ее Дездея. – От хандры отекает лицо и темнеет кожа. Не унывай! Король хочет, чтобы через час ты пришла к ужину».

«Я не хочу никуда идти».

«Но тебе придется! Воля короля – закон. Так что – никаких „нет“, изволь явиться к ужину в наилучшем виде. Надень темно-зеленое бархатное платье, оно тебе идет. Когда ты его носишь, все женщины вокруг выглядят, как дохлые рыбы. Будь я моложе, я скрипела бы зубами от зависти. Не могу понять, отчего ты дуешься».

«Меня тошнит от герцога Карфилиота».

«Пустяки! После свадьбы все будет по-другому. Подожди, ты его еще обожать будешь и только рассмеешься, вспоминая о глупых капризах! А теперь давай, раздевайся! Когда герцог привезет тебя к себе и прикажет тебе раздеться, ты тоже будешь сидеть и молчать, потупив глазки? Ого-го! Зося! Где эта дуреха? Зося! Расчеши принцессе волосы, не меньше ста проходов гребнем с обеих сторон. Сегодня они должны сиять, как ручей золота!»

За ужином Сульдрун пыталась не замечать окружающих. Она попробовала рагу из голубей и выпила полбокала бледного вина. Она вежливо отвечала на обращенные к ней замечания, но мысли ее витали в облаках. В какой-то момент, подняв голову, она снова встретилась глазами с искрометным взором Карфилиота и замерла, как птица, заинтересованная червяком.

Опустив глаза, принцесса мрачно изучала посуду на столе. Галантность, храбрость и красоту Фода Карфилиота невозможно было отрицать. Почему он ее так отталкивал? Она знала, что инстинкт ее не подводит. Изнанка сосредоточенного на себе герцога противоречила его наружности, в его уме кишели затаенные обиды и нездоровые наклонности. Будто продиктованная кем-то в готовом виде, в ее голове образовалась фраза: «Для него красота – не источник радости, достойный заботы и любви, а возможность наслаждаться, уродуя и причиняя боль».

Дамы удалились в гостиную королевы; Сульдрун бегом вернулась в свои апартаменты.

Рано утром непродолжительный ливень, налетевший с моря, придал свежесть зелени и осадил пыль. Уже часа через два солнечные лучи прорвались сквозь облака, и по крышам города побежали торопливые тени. Леди Дездея нарядила Сульдрун в белое платье с белой накидкой, вышитой розовыми, желтыми и зелеными узорами; ей на голову надели маленькую белую шапочку, окруженную золотой диадемой, инкрустированной гранатами.

На террасе разложили один за другим четыре драгоценных ковра, образовавших дорожку от пышного входа в Хайдион к большому столу, задрапированному толстым белым сукном. Из древних серебряных ваз, высотой в четыре локтя, ниспадали гирлянды белых роз. Посреди стола установили заветную чашу королей Лионесса – приземистый серебряный сосуд, окаймленный письменами, давно непонятными местным мудрецам.

По мере того, как солнце поднималось к зениту, стали появляться вельможи в церемониальных мантиях, расшитых древними гербами.

В полдень прибыла королева Соллас. Король Казмир сопроводил ее к трону. За ними шествовал герцог Карфилиот в сопровождении герцога Тандре из Сондбехара.