– Надеюсь, власти на нашей стороне? – уточнила леди Анна.

– О нет, не надейтесь на их большую поддержку; с тех пор как этот Бисмарк носится по всем германским княжествам с этой своей идеей объединения, немцы относятся к нашей короне… всё более прагматично, – отвечала ей герцогиня. – Нам всё сложнее отстаивать здесь свои интересы. И всё дороже.

– Значит, в основном мы будем полагаться на свои силы?

– Да, больше на свои.

Глава 3

Она встала, как всегда, рано, ещё до семи утра, уже успела сбегать на телеграф, который был за девять кварталов от её дома. Дала телеграмму Генриху Ройке и получила телеграмму в ответ, где он сообщал, что сегодня учится в своём училище до часу дня, а на работу к отцу ему лишь к восьми часам вечера; всё остальное время он готов уделить ей. Это устраивало девушку, она хотела встретиться с ним и обдумать операцию. Всё-таки ей очень хотелось завербовать слугу из дома Холодной ведьмы. Она даже не могла до конца представить, какие возможности по получению данных это сулило. И это при том, что Зоя и понятия не имела, какую должность Джеймс занимает. Если бы она знала, что именно этот старик – доверенный человек герцогини, который имеет доступ к её телеграфу, она бы утроила свои усилия. Но и возможность завербовать человека в штабе англичан, пусть он будет даже простым чистильщиком обуви, снискала бы ей признание и уважение от коллег. Так что дева готова была попытаться. Пустхо пусть её считают списанной фигурой, пусть старцы из Пустоши не отвечают на её сообщения, да пусть вся британская империя будет против неё – Зоя не собралась отступать. До телеграфа и обратно она шла очень быстро, а это майское утро было на удивление тёплым, и по приходу домой Зое захотелось освежиться; она налила в таз воды, разделась и, расплёскивая прохладную воду, стала с удовольствием мыться. В душной комнатке под самой крышей, после интенсивной прогулки, почти пробежки, прохладная вода и дорогое мыло с земляничным запахом были удовольствием. Но девушка даже во время водных процедур не теряла бдительности и сразу услышала за дверью тяжелые шаги. Она уже знала всех, кто жил рядом с нею под крышей. То была семья: из рабочего, его жены и трёх их детей. Дева хорошо знала шаги рабочего. Теперь же на лестничную площадку поднялся кто-то грузный, такой тяжёлый, что под ним скрипели половицы.

Она перестала намыливать грудь и подмышки и замерла с куском мыла в руках. Стала прислушиваться и была уверена, что кто-то идёт именно к её двери. Причём идёт не спеша, словно крадётся. Мыло в сторону, дева беззвучно оказывается у своего ридикюля, и уже через секунду в её руке тихо щёлкают взведённые курки её маленького пистолета.

«Чёрт! Дверь надо было подпереть!».

Она всё так же беззвучно оказывается у двери и, одной рукой сжимая пистолет, второй подносит к двери стул, под углом вставляет его спинку под ручку двери. Прижимает его, стараясь всё это делать как можно тише. И тут шаги стихли, стихли в шаге от её комнаты. Тот, кто пришёл, остановился за дверью и теперь, замерев, прислушивался. Зою и пришедшего разделяла только не очень-то крепкая фанера. Да ещё стул, ну и пистолет, разумеется. Как шаги стихли, девушка поднесла своё оружие к двери вплотную; она примерялась, куда лучше стрелять. Исходила из своего роста; сначала приставила ствол к двери на высоте груди, думая поразить пришедшего в область сердца, а потом подняла его до уровня головы. Может, лучше начать с выстрела в лицо?

И тут в дверь постучали. И если этот человек подходил к двери тихо, почти крадучись, то стучал он уже уверенно. Дева выдержала паузу, дождалась, пока постучат ещё, и когда стук раздался повторно, уже спросила громко и уверенно: