Самое страшное утро.

Игорь помотал головой и прислонился к стволу дерева, чтобы отдышаться. Он никак не мог уложить картину происшедшего в голове.

Каким образом он здесь очутился? Кто такой этот мужчина? Десантник? Ученый? Что это за стекло, которым он закрыл Игоря? Силовое поле, должно быть, о котором пишут в книгах писатели-фантасты? А ему самому, выходит, огонь был нипочем? И что же с ним стало, он погиб?

Наверное, погиб. Будь ты даже в метровой толщины свинцовом костюме, и окружи себя хоть десятью полями – с атомом шутки плохи! Мужчина его спас, чтобы самому погибнуть в огненном смерче, устроенном этими чертовыми птицами!

Или это никакие не птицы, а всего лишь хорошо тренированные люди, нацепившие необычные дыхательные маски и когти – когти, наподобие, как у монтеров, чтобы лазать по стенам!

Игорь покачал головой и пошатываясь, побрел через темную поляну к дороге, на ходу снимая изрядно испачканную куртку. От радиации она не защитит, а таскать на себе тряпки, уже получившие первичную дозу, ни к чему!

Если вспомнить все лекции по гражданской обороне, то сейчас он должен был бежать как можно дальше от станции, против ветра, прикрываясь деревьями или домами.

Да, должен бы.

Но там остались товарищи. Несомненно, жертвы есть. И еще будут. Валера Ходемчук первый. Но долг комсомольца и советского человека – сделать все, чтобы их количество было минимальным.

Да и найти тело того мужчины. Когда все остынет. Чтобы предать его земле со всеми почестями.

Неожиданно снизу подкатило, и Игоря вырвало. В животе бурлило, словно он поел на ужин карбиду, и обильно запил водой.

Рвота принесла облегчение, но ненадолго.

Он отдышался, вытер рот и едва сделал несколько шагов, как все повторилось. В голове вертелась одно и то же слово: «Кальмары». Он представил себе этих кальмаров – такие огромные, размером с кошку, помесь рака и таракана, и ползут, ползут, переваливаясь на восьми мерзких, паучьих лапах, и шевелят усами.

Как эту дрянь можно есть? Вот огурец, это другое дело.

Его снова вырвало. Нет, огурец это тоже не особо. Они сейчас сплошь – нитриты да нитраты. И пестициды всякие. Сейчас бы кружку свежего, холодного молочка, глядишь бы, и полегчало.

Живот горел. Стали щипать глаза и лицо.

Игорь глубоко вздохнул, собираясь с мыслями и шатаясь побрел вперед, тря кулаками глаза, и по дуге сворачивая налево.

Потом опять вырвало.

Да что ж такое, неужели он так много съел? Ему и рвать-то нечем! Отчего это? Краски, что ли, перенюхал? Или…

Он услышал шум, крики, гудение автомобилей и все понял.

Когда он вышел к проходной, там было не протолкнуться: милиция, пожарники, врачи. Какой-то лейтенант, паренек, немногим старше его самого, спокойно отдавал команды, поразительно контрастируя с растерянными, пожилыми пожарными.

Увидев Игоря, идущего прямо ко входу, он схватил его за плечо:

– Ты куда? Кто такой?

– Гарин Игорь Маркович. Ра… ботник ста… нции, – не делая попыток освободиться, вяло сказал Игорь.

– Ты что, пьяный? – удивился лейтенант.

Игорь качнул головой.

– Не… Меня Дятлов послал. По заданию, на территорию, к Гусеву… А там реактор взорвался… А Ходемчук погиб… Его убили эти… птицы. А я успел…

Его вырвало, едва не запачкав лейтенанту форменные ботинки. Он почувствовал слабость и опустился на землю.

Лейтенант изумленно смотрел на него.

– Эй, Володя!.. – крикнул кто-то, подбегая, и уставившись на Игоря.

Игорь слабо усмехнулся и постучал себя по груди пальцем:

– Я все видел, все. Как все было, могу рассказать. Но попозже… Отдохнуть надо. По-моему, я облучился…

…Дальше все было как в тумане. Словно он плавал на надувном матраце посреди океана. Или нет, озера. Огромного пресного озера.