Тем временем женщина вернулась к младшему, решив не оставлять его надолго одного. Каково же было её удивление, когда она увидела обоих сыновей мирно беседующими в комнате.
– А кого же я видела в душевой? Ты не мылся там сейчас? – обратилась она к старшему.
– Нет, мам. Но мне показалось, что кто-то проходил. Может, администратор.
– Но мы закрыты изнутри!
Втроём они тихонько прокрались к душевой… Богдан думал показаться, но опять тревожной сиреной заголосил младший, от нервов неимоверно проголодавшийся… Быстро покидав пожитки, семейство покинуло загадочный корпус гостиницы. Возвращая ключи, женщина робко спросила администраторшу: «Наверно, это странно, но мне показалось, что мы были там не одни». «Всё может быть, – ответила дама. – Вот к художницам, что пару месяцев назад останавливались здесь, из стены мужчина выходил. Много здесь душ неупокоенных».
«Один я здесь неупокоенный, – сурово подумал Богдан. – Воины земли Русской, в бою павшие, все в Светлых Покоях пребывают за муки, что на земле претерпели, что жизнь отдали за Русь-матушку».
Он долго шелестел в деревьях, смотрел, как очарованно ходила по окрестностям троица так понравившегося ему семейства. Они побывали и у того самого местечка памятного, где впадает ручеёк Стонец в речку Колочь, где когда-то давным-давно сочинял о малой букашке бесприютный Богдашка.
Женщина задумалась. Что-то тревожило её воображение. Задумался и старший сын… Но прошло несколько лет, пока Богдан Коноплёв смог пробиться через суету и суматоху дней, когда женщина наконец поняла, что обязательно должна написать о нём.
– Богдан? Всё ли верно я написала?
– Ну, так… Кратенько получилось. Может, на роман когда сил и времени хватит? Слышал, опять война идёт, снова гибнут воины русские! Честь, Слава им, Покой Светлый… А, ты приезжай как-нибудь. С сыном старшим обязательно приезжай. И пухлого привози. Вырос уж, наверно.
– А я и классу своему десятому о тебе рассказывала. Мы как раз «Войну и мир» изучать начали. Ух, они загорелись. Хотят съездить.
– Ну, привози. Только уж классу-то я целому не покажусь, не обессудь, матушка.
– Давно это ты меня матушкой называть стал?
– Так кто ж ты, если не матушка?! Матушка сыновей русских. И моя тоже.
– Богдашенька, а как назвать-то лучше наше творение? Богдан Коноплёв?
– Нет-нет, матушка! Назовём «Сыновья земли Русской»! Я – сын, Денис Давыдов, князь Багратион, Дениска Васильев, который так и не закончил Литературный институт, ещё сотни тысяч солдат – все сыновья. И твой сын, дай Бог ему здоровья, защитник частички земли Русской.
– Можно тогда, Богдан, стихами закончить. Ведь ты видел всех через призму поэзии? Чтобы мостик сохранился… Как у речки Колочи…
– Конечно, мама…
Той России не знала
В золотых куполах
С широтой величавой
И с душой нараспах!
Или знала – забыла?
Иль привиделась мне
Величайшая сила
В беспредельной стране?
Да по этим просторам,
Что умом не объять,
По тебе ли, Россия,
Буду я тосковать?
От берёз, и от елей,
От глубоких снегов,
От морозов, метелей,
Гор, полей и лугов
Моя сила – по жилам,
От глубоких корней!
Ту Россию забыла
Или помню о ней?
Это сон неизбывный,
Так зачем же опять
О России в России
Русской мне горевать?!
Большая чёрная птица
1 ГЛАВА
Дождливое уральское лето 2022 года…
Надежда умирает последней.
Любовь ушла первой, на улице, неожиданно. Вера ушла, оставшись одна, при весьма загадочных обстоятельствах…
Тетка Надежда прожила долгих 96 лет. Ни правнуков, ни внуков у нее не было, потому что детей в свое время не случилось. По официальной версии бездетность наступила от тяжкого стахановского труда на заводе в годы войны, по неофициальной – от неуемной гульбы, называемой в народе по-другому… Как бы там ни было, к концу жизни Надежда не пускала к себе никого. Дом она по наивности отписала какому-то проходимцу и доживала век свой в маленькой квартирке на втором этаже двенадцатиэтажного дома. Были ли там иконы, как у всякой добропорядочной бабки, сказать трудно. Это были скорее картинки из журналов и календари, которые вроде бы изображали лики святых, но не несли того светлого духа, что исходит от настоящих икон.