Мое молчание прекратилось только в доме Анны. Когда мы вошли, она повернулась ко мне и сказала

– Все, теперь расслабься.

Я выпучила глаза и застыла на месте. Нужно было что-то ответить, но я просто смотрела на нее. Она поняла, что я в шоке и продолжила сама.

– Пока ты в доме и нет посторонних или гостей, можешь чувствовать себя спокойно.

– Спасибо – очень тихо ответила я и она рассмеялась.

– Хорошо, что ты благодаришь. К этому, действительно, лучше привыкать, но, если в кругу своих ты забудешь – ничего страшного.

– А если в кругу не своих?

– Тогда тот, кто “не свой” может потребовать, чтобы для тебя привели обучение.

– Обучение? В смысле?

– Тебе придется учить правила благодарности до тех пор, пока ты не сможешь их цитировать. Только сами способы обучения тебе могут показаться жестковатыми.

– И какие же это способы?

– Могут быть разные. Мой брат Антон обучает своих детей и подопечных крапивой, если они забывают благодарить.

– Крапивой? Не понимаю…

– Они ходят в открытой одежде в крапиве до тех пор, пока не расскажут наизусть все правила благодарности.

– Какой ужас! А их много? А если кто-то не помнит все?

– Основных правила всего лишь три, но в них много подпунктов. Не волнуйся, запомнишь ты их быстро, они не сложные, главное на практике не забывать говорить.

У меня пересохло в горле. Я не могла поверить, что такое существует на самом деле. Больше было похоже на страшную байку, которыми пугают детей. Пока я прокручивала в голове всю эту жесть, Анна попросила меня разуться и повела показывать мою комнату, продолжая свой рассказ.

– Антон, кстати, тоже хотел тебя опекать, но лидерство одобрило опеку мне, потому что у него и так много детей дома, и своих, и подопечных. Целых девять. Правда, подопечные у него со стороны жены. Наши предки, почему-то, предпочитают не заводить детей на Второй Линии. На моей памяти ты первая из всего нашего семейства, кто пришел оттуда сюда.

Анна была права. В нашей семье на Второй Линии, у меня, действительно, не было братьев и сестер. Все мои существующие братья и сестры были рождены, здесь, на Первой Линии и уже жили обратно. С папиной стороны еще были двоюродные, а вот с маминой никаких, хотя у нее четыре родные сестры и три родных брата. А еще бабушка со стороны мамы, которая сравнялась со мной по возрасту, и ее братья и сестры…

Мы дошли до комнаты, там было две кровати, два стола, шкаф и зеркало.

– Ну вот, здесь ты будешь жить, вместе с моей старшей дочерью Марией. Ей тоже пятнадцать. В шкафу комплекты одежды для прогулок, для дома и форма для школы. Сегодня можешь ходить в том, который тебе выдали в поезде.

Мне не хотелось ничего спрашивать и узнавать. Я думала только о том, что я дура и надо было бежать с Женьком. Вдруг у них все получилось…

Анна пригласила меня пообедать, продолжая рассказывать о себе и своей семье. У нее оказалось пять родных дочерей: три из них были в школе и две в детском саду. Муж работал в интернате, разрабатывал системы обучений и должен был вернуться домой только в следующем месяце. Меня это напрягло, вдруг он начнет испытывать эти системы на мне, но Анна уверяла, что такого не будет.

Когда я спросила за что еще у них наказывают она поперхнулась и сказала: ни в коем случае не называть обучение наказанием. На Первой Линии считалось, что наказания бессмысленны и ни к чему не приводят, а вот обучения делают людей умнее и помогают им доказать, что они достойны провести свою обратную жизнь на Второй Линии. А еще за каждое обучение, конечно же, тоже надо благодарить…. Получалось, что я и правда должна была сказать “спасибо” этой дуре проводнице. Она же меня научила не поворачиваться при выходе из поезда…