Нам же с детьми хотелось уединения. Не хотелось слышать ничьих советов, примеров, вообще, никаких звонков. Единственным абонентом, чьё недавно внесённое в телефонную книгу имя с каждым часом становилось всё значительнее, была врач Анна Александровна. Чувствуя, что своими звонками досаждаю ей, я ничего поделать с собой не мог: звонил ей несколько раз.

Оставив общение с приехавшими родственниками на произвол, вечером мы с детьми втроём поехали в Курортный парк. Прогулявшись, сели на свободную лавочку и прижавшись, друг к другу, говорили, говорили: каждому требовалось высказаться, высвободиться от скопившегося тяжкого груза.

Повеселев, Яна предложила послушать недавно загруженную музыку из своего нового телефона. И в желтоватом свете паркового фонаря мы долго слушали звуки ночных городов, каких-то столиц, бесконечных песчаных пляжей, – что-то очень далёкое, мелодичное.

Начиналось наше возрождение. Мы с дрожью в голосах вспоминали о недавнем прошлом, говорили о настоящем (во сколько утра завтра поедем к маме?) и с надеждой заглядывали в будущее, – выздоровление Елены, обязательная поездка на море, продолжение задуманного ею ремонта.

Побывав на другое утро в больнице у Елены, мы нашли её в гораздо лучшей форме: она вышла к нам во внутренний дворик, и за небольшим столом поела наших гостинцев. Препараты Анны Александровны весьма замедлили ход её мыслей, движений, но это были уже адекватные мысли, адекватные движения.

Рано вставая по утрам, я в несколько дней очистил от бурьяна наш сад, привел в порядок двор. Анюта готовила разные вкусности и два раза в день мы ездили к Елене, кормили её. Невзирая на психическое расстройство, аппетит у неё был.

Следом за садом пришла очередь побелки стен дома. Размешав купленную Еленой эмульсию, я покрасил стены, дети мыли кухонную утварь, шкафы, холодильник. Вскоре к нам присоединилась тёща, и вместе мы споро приводили дом в порядок.

Спустя неделю мы приступили к уборке веранды, и там опять по вечерам стали пить чай, общаться. Наши прогулки в парках стали почти ежедневными. Иногда мы в прокат брали велосипеды, и подолгу катались по дорожкам и аллеям. Я заметил, что езда на велосипеде полезна для нарушенной психики Яны, вообще очень нравится детям, и это стало нравиться мне. Ещё мы для Яны купили в аптеке детские успокоительные капли, и состояние её заметно улучшалось.

В выздоровлении Елены, конечно, не всё было гладко и ровно. Порой мы слышали не присущие ей фразы, замечали непривычный нам ход её мыслей, но в целом, дела шли на поправку. Её отношение ко мне очень разнилось день ото дня: порой она была со мной тепла, приветлива, позволяя целовать себя в щечку, прижималась ко мне, и разок даже мы прошлись с ней под руку: гуляющие душевнобольные женщины приветливо уступали нам путь на узкой дорожке.

В такие минуты ускользала куда-то вглубь живота ревность, таяла тревога, и только покалывающая где-то в голове мысль огорчала меня: большая часть этого моего умиления основана на её эйфории от лекарственных препаратов.

Порой же напротив она бывала со мной отчетливо реалистична, холодна, особенно когда приходил к ней один. Приехав как-то утром, я застал её сидящую на постели и в задумчивости глядевшую сквозь зарешеченное окно: моросил осенний дождь.

– Вот думаю всё, думаю,… как мне жить дальше? Что делать? – после приветствия проговорила она.

– Яна говорила, хочешь квартиру снимать, отдельно жить?

– Да. Хочется самостоятельности, свободы. Ни перед кем не быть ответственной, не иметь никаких обязательств. Красиво одеваться, свободно деньги тратить.