Он уже прошел четвертую часть капитанского списка. Если его будут назначать так же аккуратно, то меньше чем через двадцать лет – то есть задолго до шестидесяти – он поднимет адмиральский флаг. А там пусть списывают в запас – с него вполне хватит адмиральского чина. На половинное адмиральское жалованье можно жить в Лондоне. Он найдет себе покровителя и пройдет в парламент. Будет жить в почете и довольстве. Почему бы нет? А леди Барбара его помнит, печется о нем, ищет встречи, несмотря на то что он так нелепо с ней обошелся. В нем вновь закипала радость.

Парившая на ветру чайка вдруг захлопала крыльями, пронзительно закричала прямо в лицо. Она бесцельно кричала и хлопала крыльями возле самой галереи, потом столь же бесцельно унеслась прочь. Хорнблауэр проводил ее взглядом, а когда вернулся к прерванной прогулке, то обнаружил, что нить рассуждений оборвалась. Отступившая было мысль о нехватке матросов вновь омрачила его сознание. Завтра он вынужден будет сознаться перед адмиралом, что не выполнил первейшую из капитанских обязанностей: на «Сатерленде» недостает ста пятидесяти матросов.

Может быть, Лейтон вовсе не хлопотал за него, и Хорнблауэра забросила в его эскадру неведомая причуда судьбы. Лейтон будет ревновать к нему жену, искать способы его погубить. Он отравит ему жизнь, доведет до умопомешательства, наконец, раздавит и добьется увольнения со службы – что адмиралу уничтожить капитана! Быть может, леди Барбара добилась его назначения в эскадру Лейтона, чтобы отомстить за прошлое. Хорнблауэра охватило отчаяние. Он готов был поверить в собственные фантастические домыслы.

Она догадалась, какая у него жена, и пригласила их нарочно, чтобы позлорадствовать. Завтрашний обед будет для него одним нескончаемым унижением. Жалованье ему выплатят не раньше чем дней через десять – иначе он сегодня же повез бы Марию выбирать платье. Лучшее платье в Плимуте. Хотя чего стоит лучшее плимутское платье в глазах графской дочери, чьи туалеты, без сомнения, поступают прямиком из Парижа? Нет у него двадцати фунтов, он только что отослал всех четырех лейтенантов – Буша, Джерарда, Рейнера и Хукера – вербовать новобранцев. Они взяли с собой тридцать матросов – последних, надо сказать, надежных матросов на корабле. Может быть, из-за этого на нижней палубе начнутся беспорядки – может быть, завтра, когда он будет обедать у адмирала, вспыхнет мятеж.

Довольно растравлять душу. Хорнблауэр раздраженно вскинул голову и с размаху ударился затылком о палубный бимс. Тогда он сжал кулаки и проклял службу, как проклинал ее тысячи раз до того. И тут же рассмеялся – если бы не умение смеяться над собой, он давно бы пополнил ряды сумасшедших капитанов. Овладев расходившимися чувствами, он заставил себя всерьез подумать о будущем.

Приказы, согласно которым «Сатерленд» поступал в эскадру Лейтона, коротко извещали, что эскадра направляется в западное Средиземноморье. Очень любезно со стороны лордов Адмиралтейства предупредить хотя бы об этом. Случалось, капитан снаряжался в Вест-Индию и узнавал, что прикомандирован к балтийскому конвою. Западное Средиземноморье может означать блокаду Тулона, оборону Сицилии, участие в испанской войне. По крайней мере веселее, чем караулить Брест, хотя и шансов на призовые деньги неизмеримо меньше – Испания теперь союзница Англии.

Он говорит по-испански, значит «Сатерленд» почти наверняка отправят к берегам Каталонии, поддерживать испанскую армию. Здесь покрыл себя неувядаемой славой лорд Кокрейн[2], но Кокрейн нынче в немилости. Еще не стихло эхо трибунала, разбиравшего его операцию на Баскском рейде, и если Кокрейну когда-нибудь дадут корабль, он может считать себя счастливчиком. Вот живой пример, какое безумие – боевому офицеру ввязываться в политику. Быть может (Хорнблауэр боролся с неоправданным оптимизмом и пессимизмом разом), Адмиралтейство готовит его на место Кокрейна? Если так, его ценят куда выше, чем он смел надеяться. Он сурово отогнал эту мысль и улыбнулся, напомнив себе, что от переизбытка чувств можно стукнуться головой о палубный бимс – и ничего боле.