– Это хорошо… хорошо.

Артур постоял еще с минуту, молча продолжая рассматривать меня, сжавшуюся от его холодного взгляда, а потом просто развернулся и ушел.

– И все?– Крутился единственный вопрос в голове, не то, что бы мне хотелось бы чего- то другого, я просто настроилась уже на все самое ужасное и не могла поверить, что все так легко обошлось.– Все? Это все?– Ноги подкосились, и я тяжело дыша, села на кровать.

Эсмиральда забежала буквально через секунду после ухода Артура, взволнованная, с горящими страхом глазами.

– Что было?

– Просто…Просто спросил о моем здоровье,– ошарашено пожала плечами я.

Мы, молча, непонимающе смотрели друг на друга.

Еще через несколько минут в комнату вбежал взъерошенный Алекс и попросил Эсмиральду оставить нас наедине.

Эсмиральда, что-то недовольно пробурчала себе под нос, но под моим просящим взглядом, послушно встала и вышла, окинув Алекса презрительным взглядом.

– Я буду в саду,– обратилась она ко мне, я кивнула.

– Что было?– Алекс был явно встревожен и сразу перешел к делу, как только за Эсмиральдой закрылась дверь.

– Артур ворвался в комнату, выгнал Эсми, потом спросил о моем здоровье, обсмотрел с ног до головы и ускакал в закат,– выпалила я все на оном дыхании.

– Ясно… ясно,– Алекс явно был озадачен.

– Что у тебя такой вид, как у сумасшедшего?– Я улыбнулась.

– Я переживал… очень.– Алекс сел на кровать, немного помолчал, я видела, что он хочет, что-то сказать и ждала, все так же с улыбкой.

– Недавно мы с тобой разговаривали о том, что тут меня держат невидимые станы,– заговорил, наконец, он,– я готов поговорить об этом.

Было видно, как сильно он нервничает, я перестала улыбаться и посмотрела в его глаза.

Мы сели на край кровати, Алекс еще недолго помолчал, собираясь с мыслями.

– Когда мама заболела раком, я пообещал, что сделаю все, что бы она выздоровела. Ей нужно было лечение, а на него деньги. Я влез в долги. И не просто в долги, а в долги к очень плохим парням. Банки мне отказали, у друзей столько не было, с Артуром на тот момент мы не общались, как то разошлись дорожки, хотя в университете, да и после мы были лучшими друзьями, даже не помню, что пошло не так и почему мы перестали общаться, наверное просто, разные интересы, разный уровень жизни… Поэтому про него я даже не подумал тогда. Так вот я вляпался по самые уши. Долг, нужно было отдавать, но, денег тогда не было, и я попал… Мне предложили отработать, ну или смерть. У таких ребят разговор короткий: нет денег – вывезли в лес, заставили копать себе же могилу, пристрелили и уехали. Показательная кара, что б другим неповадно было,– я сидела с широко открытыми глазами забывая моргать и дышать от ужаса.– В общем отработка заключалась в том, что я должен был забирать наркотики у одних людей и отвозить их другим, чаще по городу, но иногда случалось и в другие города, не буду объяснять насколько это нервозная работенка, я был в депрессии, мама болеет, Ника пришлось отдать в дом инвалидов, потому, что я просто все это не вывозил, а ведь за ним нужен постоянный присмотр. Ты даже не представляешь, в каком я был отчаянии, я отрабатывал, снова занимал на лечение матери, опять отрабатывал – адский замкнутый круг. Мне казалось, вот отработаю этот долг и все, больше не возьму, что – то придумаю, но нет, маме становилось все хуже, ее уже забрали в больницу, постоянно нужны были дорогостоящие капельницы и препараты, плюс оплачивать услуги сиделки и палаты. В общем, в такую жопу я себя загнал, что просто перестал надеяться, что, что – то изменится, почти смирился. Страх за маму, переживания о Нике, постоянный страх, что меня поймают с партией, в общем, моя жизнь превратилась в кромешный ад. Ну и апогеем всего этого стал мой арест. Я тогда даже не удивился, это было только дело времени. Но ты даже не представляешь моего отчаяния по поводу мамы и Ника, я теперь не мог ни как им помогать. Меня посадили, дали восемь лет, из которых я просидел всего полтора года. Через 3 месяца после суда и приговора мама умерла. А я даже…– Алекс запнулся, сдерживая слезы, я взяла его за руку, в душе был шторм, внутри все бурлило и сердце разбивалось о ребра, как о скалы,– я даже не был на ее похоронах, меня не отпустили, – шепотом закончил Алекс и замолчал. Молчал долго, собираясь мыслями, силами, я тоже молчала, только крепче сжала его руку.