Он только печально улыбнулся, ни чего, не говоря.

– Ну, хоть можно перестать играть «в дружбу» с этой старой грымзой, и прогуляться, наконец-то. Во всем есть плюсы.

– Ну, тогда пошли?

– Пошли.

Мы одновременно встали с кровати, и вышли из комнаты.

Окруживший нас ландшафт поразил своей красотой и гармоничность.

– Если это все сотворил Ник, то двойное восхищение ему!– оглядываясь вокруг, заворожено, проговорила я.

– Большую часть,– улыбнулся Алекс.

Красиво постриженные деревья разных форм, альпийские горки, два фонтана, длинная аллейка, обрамленная карликовыми березками, и стоящими вдоль резными скамейками, несколько гамаков разбросаны по территории, огромный бассейн, который порадовал меня больше всего. Вода, это моя стихия. Папа всегда называл меня рыбкой или «Русалчонок мой».

Шикарный сад благоухал ароматами и изобиловал бабочками, и даже огород был на заднем дворе. Пока еще просто пустые, прямые ряды грядок и теплиц.

Несмотря на то, что была середина весны, погода стояла летняя, я подошла к бассейну, потрогала воду кончиком пальца. «Теплая».

Я восхищенно оглядывала окрестности, пока не наткнулась на вольеры с кроликами. Подошла к одному из них и, просунув палец, сквозь решетку, нащупала мягкую, нежную шерстку.

– Вот так ни за, что ни про что проведи всю жизнь в тюрьме, а потом стань чьим – то обедом, грустно.

Алекс не ответил.

Так же по пути встретились несколько беседок, в одной из которых мы, решили отдохнуть и спрятаться от солнца.

– Слушай, а ты часто выезжаешь в город?

– Да, в принципе в любое время могу выезжать,– растянуто ответил Алекс,– А что?– Глаза, словно морская волна при лунном свете, настороженно сверкнули.

– Почему же ты не бросишь машину и не свалишь отсюда? Ты постоянно рассказываешь, как тут ужасно и, как тебе осточертело быть на побегушках у Иоланты, но сидишь на пригретом месте и не делаешь ни чего, что бы это изменить, может не так уж и плохо тебе тут?– Я совсем не хотела говорить ни чего подобного, просто хотела попросить скетчбук и карандаши, но слова вылились из меня, как рвота: противные, некрасивые. Я прикусила губу и замолчала, испугавшись этих слов, испугавшись, что перешла черту, оскорбила, предала, этим выпадом, испугавшись, что потеряла Алекса. Сейчас он встанет, уйдет и будет прав. Больше не вернется, больше не увижу…

Алекс задохнулся холодом моих слов. Кажется, он забыл дышать.

Сжал губы, пряча слова, достал сигарету, закурил и, поднял голову, словно рассматривая облака. Сдерживая слезы, накатившие на глаза. Алекс сжал зубы так сильно, что напряглись до придела скулы, затем расслабил их, тяжело выдохнул, загнал предательские слезы подальше и затянулся еще раз.

– Ты же знаешь, что все не так,– сдавлено, стараясь, что бы голос не дрожал, почти шепотом обратился он ко мне.Я сидела, рядом сжавшись и боялась дышать. Словно притаилась, наблюдая за бабочкой любое шевеление, вздох и она упорхнет,– зачем ты это?

Меня тошнило от самой себя, хотелось просто забыть это, отмотать время и заткнутся, никогда не говорить ни чего подобного, но слова сказаны, зависли в воздухе топором, разбежались мурашками по телу.

– Извини, пожалуйста, я не хотела тебя обидеть- прошептала каким – то чужим голосом,– я не должна была говорить так, и я, правда, не понимаю почему я это сказала и конечно же я так не думаю, мне жаль, Алекс, пожалуйста прости меня!– Голос сломался отчаянием.

– Ограничивать свободу могут не только стены,– помолчав, очень тихо сказал он,– то, что я могу выезжать отсюда, это всего лишь иллюзия свободы. И мои невидимые стены гораздо крепче твоих, реальных, потому, что из твоей тюрьмы есть хоть небольшой шанс сбежать.