Малютка лежала на кровати и, хотя от роду ей было всего два дня, следила своими крохотными глазками за движениями Марины. Пахло «ынджерой». Марина подошла к двери, чтобы забрать свой завтрак. Ребенок что-то произнес. Марина обернулась и несколько мгновений смотрела на девочку. Та снова что-то пробормотала. Марина улыбнулась, поняв, что она зовет ее, и приблизилась. Заметила, что младенец уже узнает ее. Они провели вместе три дня. Ребенок прислушивался к голосам взрослых, их смеху, ежедневному обмену мнениями. Марина присела рядом и взяла девочку за руку. Малышка сомкнула кулачок вокруг ее указательного пальца и пробормотала, как будто хотела что-то сказать… Вроде «побудь здесь, со мной».

– Только возьму кофе, кусочек «ынджеры» с маслом и сразу вернусь, – пообещала Марина по-испански.

Малышка опять что-то пробормотала.

– Я ведь ненадолго… И принесу тебе твою бутылочку с молоком.

Девочка снова ответила что-то.

Марина погладила ее, и малютка, продолжая держать палец в своем кулачке, сжала его сильнее. Жест, такой слабый и нежный, на который способны все младенцы в мире, ее потряс.

Джип мчался по пустыне со скоростью сто пятьдесят километров в час. Калеб знал дорогу как свои пять пальцев и вел машину, гордо рассказывая о своем происхождении из региона Каффа, родины кофе; этимология слова это подтверждает: «Сaffa, „кофе“», – уверял он, часто поглядывая на Матиаса. А тот, немного озабоченный высокой скоростью, сидел рядом с водителем, упершись одной рукой в приборную панель, а другой ухватившись за дверную ручку под окном.

На заднем сиденье Марина со спящим младенцем на руках, не обращая внимания на разговоры, смотрела в окно на километры песка. Вдалеке параллельно горизонту шла вереница верблюдов, нагруженных глыбами соли.

Они миновали деревню, где женщины-кочевницы сооружали свои хижины. Одни укладывали камни на землю, создавая цоколь, другие сплетали ветки, которые станут стенами, а дети сидели на циновках, которые будут служить крышей.

Джип пересек деревню. Дети бросились к машине, замедлявшей ход, и последовали за ней.

– Хэлло, хэлло! – кричали ребятишки, улыбаясь. – Доктор, доктор!

Марина улыбалась в ответ. Ей нравилось, когда ее узнавали.

Песок простирался на многие километры. Джип глубоко внедрился в жаркую местность. Марина увидела горку камней, образующих круг, – признак того, что там погребено тело. Калеб подтвердил: под этими камнями – труп матери младенца, который спал у нее на руках.

Марина взглянула на ребенка. Минувшей ночью девочка просыпалась пять раз, а теперь под шум автомашины безмятежно спала. Их ожидали почти семь часов пути. Они преодолели соляные горы, серные озера, склоны вулкана Эртале, пока не достигли района недалеко от границы с Сомали.

Группа эфиопов в военной униформе стояла с автоматами Калашникова в руках. Один из них сделал знак. Калеб остановил джип и опустил окно. Солдат подошел, вглядываясь в боковые двери машины, где был прикреплен большой красный логотип с надписью «Врачи без границ». Они обменялись несколькими фразами на амхарском языке, и Калеб протянул банкноту в десять бир. Военный приветливо улыбнулся врачам и разрешил ехать дальше. Краткое отсутствие движения разбудило малышку. Марина погладила пальцем ее подбородок, и она улыбнулась. Марина снова погладила, и девочка опять улыбнулась. Она дергала ручонками, странно потягиваясь, как умеют только младенцы. Марина задумалась; что-то на мгновение вызвало ее беспокойство. Она наклонилась к переднему сиденью.

– У нее нет имени.

– Что-что? – переспросил Матиас.

– У ребенка нет имени, – повторила Марина.