Вернулись в свой номер. Через некоторое время решили, что надо узнать насчет проката велосипедов. Уходим с Элей. Лиля с Мишей остаются в номере. Минут через двадцать возвращаемся. Комната открыта. Обувь на месте. Их нет. Где? Ванная, туалет? Туалет заперт изнутри. Параноидальная мысль: они что там какают вместе или трахаются?

Я гордо удаляюсь в гостиную. Падаю на диван. Лежу, страдаю. Лера стучится в туалет. Открывают. Я тоже встаю, подхожу. Лиля сидит на крышке унитаза. Миша напротив нее на корточках. Оба с сигаретами. Дымовуха. Почти ничего не видно. Как в густом тумане. Не продохнуть. Токсикоманией, кажется, это называется? Что это, детство в одном месте играет или обыденная человеческая дурь?

Едем домой. Лиля скучает. Потом начинает ерзать. Как бывало уже не раз, открывает верхнюю крышку люка джипа, пытается высунуть голову. Видимо, очень хочется иметь вставную челюсть из красивых, ровных искусственных зубов. Свои, идеальные, явно поднадоели. Однажды уже зубы чуть не выбила, когда я притормозил.

Заявляет: «Я голову высовывать не буду, жопу высуну». Давай, чуди, неуемная малолетка без комплексов. Приспускает джинсы вместе с трусиками и пытается высунуть свою задницу в люк, что, конечно же, затруднительно. Высовывает ноги. Притормаживаю. Останавливаюсь на обочине. Пусть перебесится, успокоится.

Вылезает через люк на верх машины. Заявляет, что дальше поедет наверху. Конечно, давай. До первого ухаба. А дальше – элегантный полет под колеса сзади идущего автомобиля. Наигралась? Едем дальше. Отвез домой. Ни о чем не договариваемся. Все прошло вроде хорошо.

Следующий день, воскресенье. Отоспался. Сходил в бассейн. Встретился с товарищем, поужинали. Звонков нет. Все прошедшие полтора года я практически никогда не звонил первым, за исключением, когда обещал. В этом я по-военному четок: пообещал – сделал. Жизнь научила меня выдерживать паузы. И это дается мне относительно легко, потому что живу в жестком графике работы, заморачиваться нет времени. Оно летит и пролетает.

Мне действительно давалось это легко. И в этом я все время предоставлял ей инициативу. Она явно хотела приучить меня постоянно звонить и беспокоиться о ней. Это было бы подтверждением привязанности и влюбленности, которой она все время добивалась. И показывать которую я так не хотел и не хочу.

А она меня все время за это упрекает. Почему не звонишь? Почему не интересуешься, где я? Я находил различные, правдоподобные и не очень, отмазки, тихо ликуя, что я не показываю свою психологическую зависимость от нее.

Однако наступил вечер. Тишина в эфире. И у меня начинается ломка. Тоска смертная. Душа ноет. Что делать? Бороться с собой, выковывать в страданиях волю и непоколебимый характер. Или сломаться, позвонить?

Лежу, размышляю. Во-первых, зачем себя так мучить? Будь как они – молодые и беззаботные. Захотелось? Скушай «Твикс» и успокойся. Ты же сильный, можешь позволить себе раскрыться, показать слабость. Потом, это же ей бальзам на душу будет, тихое торжество в связи с тем, что я стелюсь перед ней. Сделаю подарок, пусть порадуется моей слабости.

Звоню. Отвечает. И сразу слышу ликование: «Что звонишь, соскучился, думаешь обо мне?» Вот оно коварное сердце юной стервочки, да и не только ее, всех женщин. Начинаю уничижительно бормотать о своей любви, страданиях, беспокойствах.

Спрашиваю: «Тебе нравится, что я скучаю?» Отвечает: «Конечно, меньше будешь думать о всяких глупостях, о других телках». После чего торжествующе добавляет: «Я занята. Долго ты еще сопли мотать будешь?»

Ну, гавнючка! Демонстрирует хладнокровие. Ладно, намек понял, прощаюсь. Вот так, мужики, таков практический урок в действии. Не любят они соплежуев и слабаков. Постоянно проверяя на прочность, они не хотят, чтобы мы сломались.