– Кто здесь? – спросил он. – Дик, ко мне! Ах ты, гиена порченая, звонкий какой!

– Это я, Таир. С луной тебя, Шевин! Убери пса, девушки боятся.

В этот момент отчаянно пискнула кошка в руках Даны.

– И не только девушки, – сказал мужчина, – что это за зверь у вас?

– Давай поговорим позже. Ты спрячешь нас?

– Вот как? Вас надо прятать? – в голосе Шевина удивления не было, скорее усмешка. – Ну, идем. Для начала в мою берлогу.

Гуськом они пробрались по узкой тропке к развалинам, обошли их и оказались в ухоженном, залитом лунным светом, винограднике. Справа, словно сакля у скалы, прилепилась к высокой стене развалин небольшая мазанка. Дверь в нее была приоткрыта, оттуда пахло самым настоящим борщом. Компания едва поместилась в маленькой комнате. Кира оглядела мазанку: оконце завешено плотной тканью, на столе горящая свеча, на печи справа от двери – кастрюля, из которой и исходил аппетитный запах. Мужчина сбросил на пол со скамьи у стола ворох тряпья.

– Рассаживайтесь, где придется. Сейчас я вас покормлю. Таир, принеси пару табуреток.

Таир исчез за печкой. Кира увидела на стене, покрытой трещинами и пылью, зеркало, взглянула на себя и ужаснулась: нечесаные волосы торчали в стороны, лицо обветрилось и обгорело, покрылось пятнами, ресницы выцвели на солнце, отчего серые глаза казались почти черными. «Да, неземная красота», – подумала она. Отходя, Кира заметила насмешливый взгляд Шевина.

– Ничего, красавица, – сказал он, – и расческа найдется, и мылом богаты. Все наладится. Окунешься пару раз в нашу бухту, ох как расцветешь!

– Нельзя нам в бухту, – сказал Таир, заходя в комнату с двумя табуретками в руках, – нас шаманы искать будут.

– Да понял я, – ответил мужчина, – у нас тут больше не от кого прятаться.

Шевин разлил по тарелкам наваристый борщ, аппетитный запах заполнил маленькую комнату. Дана, не обращая ни на кого внимания, ласкала кошку. Таир сел рядом с сестрой на скамью, и устало прикрыл глаза.

– Ешьте, – сказал хозяин.

Кира разглядывала надтреснутую тарелку. Надпись поблекшей золотой вязью «Чайка Геленджик» повергла ее в шок. Борщ оказался неожиданно вкусным. А после еды навалилась усталость, и страшно захотелось спать. Шевин поднялся с места.

– Пойдемте, устрою вас ночевать, – сказал он и направился к печи, за которой оказался лаз, не видимый от двери и стола, – там, в развалинах маяка, вас никто не заметит.

Они спустились на несколько ступеней и вышли в большое помещение. Освещалось оно еле пробивавшимся сквозь щели на потолке лунным светом, поэтому разглядеть что-либо оказалось невозможно. Пахло застоявшейся пылью и мышами. Путники нащупали на полу маты из сухой травы, чем-то накрытые. Они обрадовались и этому.

Кира проснулась от ощущения, что кто-то пробежал по ноге. Чуть не вскрикнула. Над ней прошла тень. Она поняла, что Таир встал и очень тихо прошел к выходу, мазнув нечаянно ее по ноге крыльями. Кира прокралась следом. Осторожно ступая по шатким древним ступеням, дошла до провала в кухню, где вечером ужинали. И услышала громкий вскрик, тут же залаял пес. Через секунду раздался голос Таира:

– Ну прости, впрочем, я не знал, что ты спишь на полу.

– Ох, ты, гиена порченая! Ногу отдавил! – раздался ответ Шевина. – Обычно я сплю в развалинах башни.

– Ты бы голову подставил, – рассмеялся Таир.

Кира притаилась, вслушиваясь в разговор. Но друзья шептались так тихо, что пришлось ни с чем уйти обратно.

Таир помог подняться Шевину. Тот засветил маленькую свечу на столе, старательно задернул шторки на окне и двери, сказал:

– Надеюсь, не увидят, гиена их возьми, порченая.