С этими словами молодой человек двинулся было, чтобы идти своей дорогой, но непобедимая сила влекла меня к нему, и я подошел к нему, простирая руки, и обнял его, сказав ему:

– Воистину, ты пророк! Слова твои проникали мне в сердце, как отзвук древних пророчеств.

– Нет! – ответил он. – Я открыл все это, изучая Писание; но мною руководил Человек, обладающий такой мудростью и постижением истины, как никто в мире. Я счастлив дружбою и близостью с Ним. Он моих лет, но, если у меня есть ум или добродетели какие-нибудь, или какое-нибудь знание, или понимание Писаний – я всем обязан Ему, моему Наставнику и Учителю.

– Как Его Имя? – спросил я. – Ибо и я хотел бы пойти к Нему и учиться у Него.

– Он уклоняется от общества и разговаривает только с очень немногими – близкими Своими. Он избегает привлекать к Себе внимание. Без Его разрешения я не могу привести тебя к Нему. Но я попрошу Его об этом.

Заинтересовавшись еще более, я стал расспрашивать:

– Какой Он с виду и где Он живет?

– Теперь Он в Вифании, где и я живу. Мы так Его любим, что стараемся подольше задержать Его своим Гостем. Но обыкновенно Он живет у Своей Матери.

Иосиф и я – мы оба высказали незнакомцу, что после всего слышанного наше желание увидеть его Друга многократно увеличилось.

– Наверное, и наружность Его такая же прекрасная? – допрашивали мы.

– Его красота совсем особенная – не та, какая обыкновенно бросается в глаза и отмечается толпой. В лице Его столько спокойного величия, смягченного кротостью, что даже старым людям Он сразу внушает уважение, а молодежь и дети льнут к Нему с безграничной любовью и доверием. Глаза у Него необыкновенные: из них точно свет исходит – тихий и чистый, как Его святые мысли; Он недолго останавливает их на том, с кем говорит, а смотрит с такою нежностью, как смотрит мать на любимого ребенка. Лицо Его производит такое светлое впечатление, точно оно изнутри все озарено мягким светом зари; но с этой ясностью так невыразимо странно соединяется твердо установившееся выражение скорби и легкая тень печали… – как бы предчувствие предстоящих Ему страданий. Он никогда не смеется. Когда Он читает из пророчеств и раскрывает по поводу их такие мысли и истины, какие могут исходить только по внушению с Неба, когда Он говорит о далеком будущем или о скором пришествии Мессии, в которое мы все теперь верим, Он говорит как вдохновенный, но не волнуясь, а спокойно, ровным, мягким, звучным голосом, которого Он не возвышает ни в каких случаях, но он явственно слышен далеко кругом.

– Это должен быть тоже Пророк, – сказал Иосиф.

– Но Он не пророчествует и не проповедует.

Я спросил Его Имя.

– Иисус Назареянин.

Мы оба решили запомнить это имя, и так как Вифания расположена по пути к Иерусалиму, то мы хотели посетить Этого Иисуса. Но молодой человек мягко предупредил нас, чтобы мы этого не делали, пока он не сообщит Иисусу о нашем желании, и тогда, если Он пожелает нас видеть, то известит нас, чтобы мы пришли.

Перед уходом молодого человека я спросил его имя, ибо чувствовал сердечное влечение к нему, и мне кажется, что, если бы я мог стать его другом и другом Того Мудреца из Назарета, я был бы совершенно счастлив и мне осталось бы только ждать с ними вместе пришествия Мессии, ибо я должен видеть Его и, по словам Иорданского пророка, склонить мою голову на Его грудь.

– Я – Лазарь88, книжник и переписчик Писаний, – сказал, прощаясь с нами, молодой человек».

Когда Иоанн рассказал нам все это, Мария сказала, что знает этого Лазаря, ибо он брат двух ее подруг – Марфы и Марии – и в прошлом году она гостила у них в Вифании целую неделю – до Пасхи.