Депутации поздравляли обоих императоров с воинскими успехами и доблестями (иногда чисто фиктивными) и благодарили их за заботу об охранении жизни верноподданных, их имущества и границ государства, которые к этому времени почти не раздвигались, а только действительно охранялись, хотя иногда и урезались стараниями воинственных соседей, отовсюду окружавших империю. Впрочем, никомидийские граждане слышали только об успехах римского воинства, слухи же об уронах, которые оно часто терпело, почему-то до них вовсе не доходили.

Как бы там ни было, но объявление последнего указа кесаря взволновало всю Никомидию, и народ огромными толпами собрался послушать глашатая и его секретаря, объявлявших указ во всеуслышание по стогнам37 и торгам шумной столицы. По всем улицам, переулкам, рынкам и дорогам, ведущим в окрестности города Никомидии, на столбах были вывешены доски, на которых читался указ, производивший множество оживленных толков среди горожан и поселян ближних деревень и собиравший к себе толпы народа.

На лицах всех без исключения граждан Никомидии ясно читались недоумение и скорбь, на лицах огромного большинства – недвусмысленный страх. И недоумение, и грусть, и страх нагонял на лица людей указ, довольно туманно объяснявший причины гонений той веры, которая уже давно никем не преследовалась, но зато весьма ярко грозивший ужасными наказаниями за убеждения, иметь которые никто уже не считал для себя преступлением. Такой страшный, кровавый и кровожадный указ читался жителями Никомидии впервые.

Указом этим императоры окончательно воспрещали всенародно исповедовать христианскую веру, объявляли, что все офицеры и чиновники, не отрекшиеся от христианства, исключены из государственной службы, и, наконец, сообщали народу, что по их повелению христианские церкви и молитвенные дома будут разрушены до основания.

Вслед за тем в Никомидии начались разные беспорядки и наконец произошло такое крупное волнение, о каком раньше никто и помыслить не мог.

Случилось же именно следующее. Среди белого дня, на центральной площади города, обыкновенно малолюдной, а в данный момент полной народу, один из императорских чиновников читал уже известный нам указ, как вдруг из толпы граждан выделился Иоанн и, подойдя к чиновнику, выхватил из рук его декрет и тут же, на глазах всех, изорвал его на куски.

– Это такая-то нам плата за наши победы над сарматами38 и готами39? – воскликнул он, с гневом глядя на чиновника и бросая лоскутья изорванного декрета на землю.

– Славной же платы дождались мы, братья! – прибавил он, обратясь к горожанам.

– Что это?! – воскликнул перепуганный чиновник. – Какая дерзость! Что ты сделал с императорским указом? Знаешь ли, что тебе за это будет?

– Пусть это будет и императорский декрет, – отвечал Иоанн, – но если это дело безбожное, то его следует уничтожить, хотя бы оно происходило от самого императора.