– Так вот, о чем я говорила? – Ира бросила завязывать шнурок и проникновенно посмотрела на Лилю. – Цицерон уникален. Он – сторож-антинасильник и не даст постороннему мужику прикоснуться к своей хозяйке даже пальцем. А если ее кто-то попытается обнять – тому полный пи…

– Ира!

– Да не собиралась я материться. Пипец тому, поняла? Цицеронова хозяйка – платиновая блонди. Видела бы ты ее сис… пышный четвертый и тонкую талию при роскошной за… попочке без апельсиновой корки, – рассмеялась Ира. Ей ужасно нравилось вгонять Лилю в краску. – Понятно, почему муж подарил ей такую натасканную псину? Не удивлюсь, если у нее там… хм… еще и сигнализация стоит.

Полюбоваться на возмущенное лицо подруги ей не довелось. Цицерон зарычал и рванул в глубь посадки. Лиля, привязанная к нему поводком, с криком понеслась следом.

– Опять! – испугалась полурусалка. – Пипец! Какой пипец! Лилька, держись!

И она помчалась за ними, наступая на шнурок.

Лиля не бегала так быстро ни разу в жизни. Дыхание сбилось, легкие палило от недостатка кислорода. Кололо в боку. Но она не могла на бегу отвязать поводок, врезавшийся в запястье. Перед глазами мелькали серые стволы акаций и кленов. Пес лавировал между ними, увлекая ее все дальше, в гущу посадки. Дон Цицерон перескочил через поваленный ствол – Лиля перепрыгнула по его примеру. Куст бузины. Они обогнули его. Пенечки. Перепрыгнули-обежали. Дальше. Заросли лопухов с колючками, которые украсили ее волосы и одежду. Дог продолжал нестись вперед, не слушая ее команд. Кусты. Лопухи. Кусты. Лопухи. Снова кусты… А-а-а! Шиповник!!! Лиля увернулась от колючих веток, под которые несся пес, и влетела головой в дерево.

Ослепляющая вспышка. Исчезновение звуков. Темнота… Очнулась она от чего-то влажного, назойливо гладящего ее лицо, под причитания и подвывания.

– Дура, ой дура я… Зачем я дала ей поводок? Лиля, Лилечка! Ой дура я, дура…

Девушке надоело слушать самобичевания подружки, да и от тряпочки, вытирающей ее лицо, сильно несло собачьим кормом. Лиля открыла один глаз. Виноватая морда дога, лижущего ей щеки, закрывала обзор.

– Убери от меня Цицерона, – простонала она.

– Очнулась! – возликовала Ира. – А ну покажи глаза. Фу-ух, пипец, я боялась, что у тебя сотрясение мозга.

– Какого мозга? Он у меня есть, если согласилась снова тебе помочь?

– Есть, просто ты добрая и справедливая, поэтому не могла оставить меня в беде, – польстила Лиле полурусалка, помогая ей подняться.

Сильный ветер качал деревья. Или это качало ее? Точно. Голова кружилась, и немного тошнило. Поддерживаемая подружкой, Лиля осмотрелась. Кажется, песик еще несколько метров тащил ее бесчувственное тело по земле. Вон даже широкая полоса помятой травы осталась.

Наверное, Ира все-таки попыталась унять своей магией ее боль. И ей это на время удалось. Потому что через несколько минут Лиля ощутила нестерпимое жжение сразу в нескольких местах. Вся правая сторона ноги горела огнем. Девушка опустила глаза – джинсы порваны, из-под них проглядывают островки содранной кожи. Правая рука, та, вокруг которой был намотан поводок, тоже ободрана и пульсирует от боли. Особенно сильно гудело плечо. Нет, не так сильно, как висок и щека… Щека?!

– Дай мне зеркало, – попросила Лиля, обмирая в душе от плохих предчувствий.

Заплаканная Ирина полезла в сумку. Она надеялась, что, пока они не дойдут до дома, Лиля не заметит всех увечий. Зеркало беспристрастно и равнодушно показало наливающийся темным синяк во всю скулу, кровоподтеки и мелкие царапины, продолжающие сочиться сукровицей. Красавица! А завтра ведь на работу и на встречу с Богданом. С такой внешностью только на свидание идти. А ведь точно! Пусть мальчик полюбуется. А если еще сказать, что это она подралась с кем-то, то он сбежит через пять минут. Лиля немного повеселела и отдала зеркало обалдевшей подруге.