На случай, если нам дадут добро, я начал обсуждать с Дани варианты действий. Кроме того, стал готовить к пуску ракеты «Хеллфайр», чтобы иметь возможность нанести удар в любой момент.

– Охранники важности не представляют, ими можно пожертвовать, – сказал я. – Имеет значение только одна цель.

Однако скалы могли создать проблему. Они обеспечивали боевикам некоторую степень защиты. Чтобы контактный взрыватель привел к детонации заряда «Хеллфайр», ракета должна прийти в физическое соприкосновение с объектом поражения. Если она взорвется за каким-нибудь скальным выступом…

– Можно ударить вот по этой высокой скале, чтобы увеличить зону осколочного поражения, – высказала Дани свои соображения.

Я согласился и стал прикидывать курс атаки. Но тут наше совещание нарушил Тони.

– Эл возвращается. Не очень радостный.

Затем последовала долгая пауза, после которой в радиоканале снова раздался голос Тони.

– Передаю в чат координаты, – сказал он.

Я ввел полученные координаты в систему. Как оказалось, нас отправляли в совершенно произвольную точку где-то на западе, очень далеко от нашей первоначальной цели, до которой оставалось лететь еще километров пятьдесят на север.

– Тони, – сказал я, – это место у черта на куличках.

– Следуйте по координатам и ждите.

Ответ Тони был лаконичен и лишен приятельского тона, который звучал в его голосе несколькими минутами ранее. Чувствовалось, что говорил он под диктовку. Кто-то в верхах не хотел, чтобы мы следили за этой целью, причем не хотел настолько сильно, что даже заставил ООЦ отменить запланированную операцию, несмотря на то что это образует серьезный пробел в составляемой нами картине жизни нашей основной цели.

Я вывел «Хищник» из режима полета по кругу и направил его по заданным координатам. Ракеты вернули в спящий режим. Дани навела перекрестье камеры на соответствующую координатам точку, и следующие три часа мы таращились на голые скалы.

Я так и не понял, почему нас выдворили из того района. ООЦ следовало бы направить нас к нашей основной цели. Но кто-то настолько не хотел, чтобы мы следили за У. Б. Л., что был готов сорвать нашу операцию по составлению карты жизни курьера террористов. Подобно цепи доказательств в уголовном расследовании, карта жизни должна быть цельной, без пробелов, чтобы составить четкую схему жизни подозреваемого, исключающую вероятность слежки не за тем человеком. Я негодовал, понимая, какой ущерб нашей операции принесет это бессмысленное созерцание гор. Мне хотелось знать, кем был тот человек в горах и почему кому-то понадобилось его прикрывать.

Когда нас сменил новый экипаж, я поехал в Объединенный оперативный центр переговорить с Элом. ООЦ размещался в офисном здании, неподалеку от нашего лагеря.

ООЦ вызывал ощущение стерильности. Центр главного зала занимал большой стол, разделенный перегородками приблизительно на дюжину рабочих мест – на каждом имелись свой телефон и полка для папок с документами. С потолка свисали разноцветные кабели; они собирались в жгуты и далее по полу тянулись к импровизированным LAN-станциям. По периметру зала стояли компьютеры, за которыми работали аналитики.

На стенах, друг напротив друга, висели два 60-дюймовых плазменных экрана. Каждый показывал видеотрансляцию с «Хищников». Перед каждым из экранов сидел один из наших пилотов – офицер связи вроде Тони.

– Эл тут? – спросил я ближайшего от меня аналитика.

– Его смена закончилась. Будет через сутки.

– А кто сейчас за главного?

– Карли, – сказал аналитик, показывая на стройную, спортивного телосложения блондинку лет тридцати с небольшим.