Я послал его на три буквы. Есть поверье, что это помогает против нечистой силы. На мёртвого Диму это не подействовало, он всё также стоял, опустив голову и свесив руки. Я заметил, что на его пальцах больше нет ногтей.

Я встал со скамейки и пошёл домой, а он остался стоять, будто не заметил моего отсутствия.

10 июля 2004 года

Никогда раньше я не писал каждый день, а теперь у меня есть стойкая привычка. Я знаю, что это чудовище сдохнет к осени и всё, что мне нужно сделать – это продержаться. Я боюсь не выдержать. Да, иногда меня посещают страшные мысли. Я впадаю в отчаяние.

Сегодня на кухне Вера при маме спросила меня: «Славка, зачем тебе журнал с голыми женщинами?».

Она специально спросила меня об этом при маме и сразу покосилась на неё, чтобы увидеть реакцию. Я был в ярости, мне хотелось плеснуть ей в лицо горячим чаем.

Мама нахмурилась и сказала мне ледяным тоном: «Сын, прячь свои вещи получше».

Моя злость пересилила стыд, я вскочил и заорал:

«Мои вещи – в моей комнате! Какого хрена она туда заходит?».

«Не ругайся, – сказала мне мама, увидев, как я зол она всё-таки встала на мою сторону и сказала моей сестре. – Вера не ходи в комнату брата без разрешения».

Верка сказала, что заходила только один раз, чтобы полить цветы, потому что я не поливаю. Враньё! Какая лгунья растёт! Она никогда не поливала цветы у меня в комнате.

«Мам, ты не видишь? Она тобой манипулирует! Говорит при тебе про меня всякое, чтобы опозорить! Почему ты на это ведёшься?», – кричал я, меня трясло от злости.

«Нехорошо так делать, Вера. В чужие комнаты заходить нельзя. И не надо специально подначивать брата. Договорились?», – мама была строга. Я не помню, когда в последний раз она защищала меня в спорах с Верой. Такое случалось очень редко. Обычно, что бы она не делала, доставалось мне.

Я перестал орать и сел за стол. Верка сидела с таким лицом будто её обидели. Меня бесило то, что она так и не осознала подлость своего поступка. И скрипя зубами от гнева я ей сказал: «Если ты ещё раз войдёшь в мою комнату, я тебя задушу насмерть, поняла меня?».

Конечно, я говорил не всерьёз, в жизни и пальцем её не трогал. Но тут она разревелась. Скривилась, покраснела и стала рыдать.

Тут и отец прибежал, стал спрашивать, что случилось. Родители повели Веру в комнату, стали с ней сюсюкать, как с пятилетней. В слезах Верка присела им на уши и начала говорить, что её в этой семье никто не любит, что родители всегда защищают меня, а она всегда для них плохая. Какая наглая ложь! Ведь всё наоборот!

Мама и папа сидели, обняв мерзавку с двух сторон, а она говорила, что всё лучшее дают мне. Даже мамин старый телефон, который просила Вера подарили мне на день рождения. И тогда отец сказал ей, что как только получит отпускные купит ей новый телефон. Вера просияла. Это была не злорадная ухмылка, она улыбалась как невинный счастливый ребёнок, будто не понимала, какой ценой досталось ей это обещание. Сволочь! Она всё равно вывернула ситуацию себе на пользу.

Я рассвирепел, пытался напомнить родителям с чего всё началось, но было поздно. Родителям хотелось утешать свою дочурку. Они просто отмахивались от меня, говорили, что я должен вести себя как взрослый.

Когда Верка осталась одна я сказал ей, что это нечестно – выпрашивать подарки слезами, а она мне сказала: «Иди облизывай свой журнал, извращенец!».

Как же мне хотелось врезать по этой самодовольной роже! Вот в такие моменты я и начинаю думать, что лучше бы всё закончить. Я начинаю думать: может, если я умру, мои родители наконец обратят на меня внимание? Я представляю, как они оплакивают меня на похоронах и жалеют, что не любили меня так же как Веру.