Так хищник преследует свою добычу.

Дрожа, Крона присела, изучая красные и пурпурные линии жертвы, отмечая, как точно они согнуты и сломаны. Да, это лепестки, заметила она, а это пестик, это тычинки… Но что это?

Шарбон был известен тем, что использовал все тело, чтобы сделать цветок. И все же какой-то части не хватало. Сбоку лежала небольшая кровавая куча.

Де-Лия опустился на колени рядом с Кроной. Подняв стеклянные лицевые щитки вверх на шлем, сестры посмотрели друг на друга. И во взгляде каждой читались и жалость, и решимость – поровну.

– Как ты думаешь, что это там, на руке? – спросила Крона, указывая на вялые запястья.

– Да, я тоже это заметила, – сказала Де-Лия. – Разрез в центре ладони. След от толстой иглы?

– От броши с камнем отчаяния? Или след от укола?

– Возможно. Сволочь, – она хлопнула Крону по плечу, прежде чем поднялась. – Мы его достанем.

Они снова закрыли лица щитками.

– Мы пока еще не знаем, что это, – сказала одна из стражей Дневного дозора, женщина, указывая на часть, не включенную в цветок. – Как только тело осмотрит эксперт, мы поймем, что он удалил.

Тело нашел десятилетний мальчик. Он часто играл в этом месте, потому что здесь не было людей, только голуби. Но сегодня он услышал голоса.

– Он видел двух мужчин, – продолжила член Дозора. – Один был в маске. Вот почему мы послали за вами.

Она привела регуляторов к месту, где сидел ребенок, скрестив лодыжки, у подножия сломанной лестницы.

Здание было ветхим, как и большинство строений этого района. Регуляторы ласково называли его «анти-районом» севера. Все стекла из окон давно вынули для других целей, дверей не было, а штукатурка на стенах отслаивалась, как шелушащаяся кожа.

Рядом с мальчиком находился другой страж Дозора, мягко держал его за руку и тихо разговаривал. На светло-коричневом лице мальчика виднелись следы слез. Когда ребенок заметил регуляторов, он вскрикнул, как от боли, дернулся и попытался убежать. Сегодня он видел уже столько ужасов, что вида фигур, надвигающихся на него, как из ночного кошмара, не выдержал.

Страж взял его покрепче.

– Они тебя не обидят, – прошептал он.

– Эй, привет, – мягко произнесла Крона и уже хотела снять шлем, чтобы показать ему, что она всего лишь человек и у нее есть лицо.

– Де-Крона, – предупреждающе сказала Де-Лия.

– Он не станет разговаривать с нами, если мы будем в шлемах, – парировала она. – Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть, – начала Крона, встав на колени и отложив шлем в сторону, вишнево-красный лицевой щиток щелкнул, захлопнушись. – Как тебя зовут?

Ребенок уткнулся лицом в собственное плечо, все еще хватаясь за руку стража. Крона еще несколько раз мягко обратилась к нему, заверила, что не обидит, и попросила повторить, что он уже сказал Дозору. И мальчик наконец осмелился взглянуть на нее своими большими карими глазами. Де-Лия стоически держалась рядом.

– Как тебя зовут? – попробовала Крона еще раз.

– Э-Эстебан, – почти всхлипнул он.

– Ты можешь рассказать нам, как выглядели мужчины, Эстебан?

– Эта маска, она была жутко страшной, – выпалил он. – У нее были кругом огромные рога – шесть, и огромный черный язык, и острые клыки. Разные – синие, оранжевые, красные, пурпурные и желтые. И белые.

– А о человеке в маске ты что-нибудь можешь сказать?

– Он был высокий… – сказал он неуверенно, швыркая носом. – Не такой высокий, как вы. Может, он был невысокий. Но у него был сильный голос.

– Громкий?

– Нет, не знаю. Сильный. Как будто он считал, что то, что он говорит, очень важно.

– Что он сказал?

Эстебан опустил глаза и пробормотал:

– Ерунду всякую про Пятерых.