Я отвечаю сходу: «Мне думать не надо. Если пришла пора – я готов. Будь моей женой, милая!»

Соня визжит от восторга, что-то кричит сестре в том же стиле. «Я лечу немедленно!» – говорит мне.

Я сижу и думаю: нахваталась Соня каких-то личинок от сеструхи. Что-то у нее в голове забродило. Почему просто не сказать – давай поженимся? Я что, против? Нет. К чему этот ультиматум? Что у них там произошло с таким побочным эффектом? Не понятно.

Назавтра действительно приезжает. Цветы, вино, красота! Звоню маме. Мама, я женюсь, хотим прийти знакомиться. У мамы реакция около нуля – ну, приходите завтра. Ну, хорошо, думаю. Мамуля так долго ждала этого момента, что принимает как должное. Ладно.

И вот мы нарядные едем к маме. Сидим, пьем чай. Соня, как статуя, напряжена и мила, как всегда. Через полчаса беседы мама начинает феерить. Зачем принесли в дом шоколад? У меня вот-вот диабет начнется, вы знаете, какой у меня сахар в крови? Не знаете? Некогда поинтересоваться, я понимаю… Думаете, у меня нет денег на шоколадку? Не заработала? А Вы, Соня, где работаете? Только университет закончили? Ну, не знаю, оправдание ли это…

И пошло-поехало. Сидит маман, пьет крепкий черный час сахаром – и дальше в том же духе. Пипец. Соня вся красная, не знает, что и делать. Короче, я ее сгреб под мышку от греха подальше, сказал маме спасибо за чай, и мы дернули оттуда. Зефирина, зараза, стала заводиться через раз. Надо чем-то ударить по стартеру, если не хочет. Завели, уехали, короче.

Дома отошли, все нормально вроде. Проехали. Маман ведь жениться не запретит? Нет. Ну и все.

Но тут всплывает нюанс. У меня с мамой через несколько дней назначен поход в оперу. Приезжает какой-то тенор итальянский. Фамилию первый раз слышу, даже не запомнил. А мама у меня любитель таких вещей. Мы давно запланировали, я купил билеты.

Я Соне об этом рассказываю. Объясняю – так, мол, и так, заранее готовились и все такое. Но после всех последних дел я не смогу оставить ее одну и пойти с мамой. Я, говорю, маму теперь вообще не могу адекватно воспринимать. Никогда ее такой не видел, и честно говоря, больше не хочется. Нет настроения – это одно дело. Но издеваться над живыми людьми? Такое не для нас.

И дело не в том, что теперь мне придется делать выбор – жена или мать. Не будет никакого выбора. У меня получится быть нормальным мужем и сыном одновременно, хоть это и непросто. Не проблема. Я просто отдам ей билеты. Пусть идет с кем -нибудь другим. Я занят. Она мама, она переживет.

Теперь – внимание! Реакция Сони на мое решение.

Она: «Послушай, Ланс, и ты реально так поступишь с родной матерью? Она ведь рассчитывает на тебя».

Я: «Да, поступлю. Она обидела тебя. Я виноват в том, что не смог это предотвратить. Но так уж вышло. Никто не имеет права тебя обижать. Я что, по-твоему, должен пойти с ней в эту тухлую оперу?»

Она: «Ну как бы да…»

Я: «И оставить тебя одну после ее хулиганской выходки?»

Она: «Нет, так нельзя»

Я: «Где же тогда выход?»

Она: «Можешь не париться. Я очень многое поняла за последние дни. Главное: я не могу тебе доверять. Если ты с такой легкостью игнорируешь свою мать, то придет время – так же переступишь и через жену. Либидо поубавится, появятся другие приоритеты… Нет, дорогой Ланс! Я не буду твоей женой. Прости, что нарушила твои планы».

На этом как бы все. Мы нашли ей квартиру. Я заплатил за полгода вперед. Мы перевезли вещи.

Она юная и несчастная. А я – дебил. Не надо было ее одну отпускать к истеричке-сестре. Я позвонил Эмме и расспросил, что у них там стряслось.

Вот что выяснилось. Эмма призналась под пытками и лестью. В этом я мастер, ты знаешь. Соня через пятых-десятых друзей и знакомых вычислила этого растамана Дина, который сбежал на Эмминой машине и поехала к нему на разборки. На четвертые сутки она вернулась к сестре и вернула тачку. Это все, что мне известно. Чем они там занимались три дня и три ночи, почему он согласился отдать ей машину – уже не мое дело.