– Что молчишь, гной! Признавайся, сука, в своих ошибках! Почему меня хотел убить в заливе? Даты, цифры, тайники с золотом и бриллиантами?! Единственное, что я сейчас могу вам гарантировать, так это лёгкую смерть на мясном крюке…
– Я…я…
– Верёвка от буя! Говори, фашистский плутократ! На рассказ о содеянном даю двадцать секунд! Раз! Два! Три! Говори!
Нерон с таким пафосом нажимал на слове «фашистский», что закрадывалось сомнение в его искренности.
Смерть губернатора от а – типичного геморроя потрясла соседей.
Через четверть часа, когда странная компания покинула здание, из крысиных нор стали выбираться уцелевшие чинуши. Они перешёптывались, пугливо отряхивая лапсердаки:
– Это кто там?
– Это я, товарищ Подлюкин!
– Они ушли?
– Они ушли!
Сначала был ящур. Вслед за ящуром пришла беда ещё хуже.
Не помогли защитные кордоны по границам области – прорвался коварный вирус в народные ряды, зацепил заметного человека, набедокурил.
Глава 11. Посещение музея
После обеда приснопамятная компания, как оказалось, высадилась в полном составе в одном из залов огромного музея. Кропоткин долго вращал белые тапки с погребальными завязками, а потом завязал их на уши.
Начнём осмотр кладовой мировых искусств, пожалуй! – удовлетворённо сказал Гитболан и оживлённо смахнул преступную чёлку.
Нерон сразу же исчез из поля зрения. Он быстро пересёк две улицы и вынырнул в знаменитом Королевском Театре. Ворвавшись в театральный буфет, Нерон раскидывал за прилавком вёдра и кастрюли со спитым чаем. Он искал берёзовый сок с мякотью и паштеты из соловьиных языков. Он искал то, что нужно, но там ли он искал?
А Гитболан и Кропоткин, вперившись в авангардистские шедевры, продолжили разговор, продолжившийся и в зале с признанными шедеврами.
– «Автопортрет с Саскией на коленках». Старик Рембрандт давал своим работам довольно скучные названия. «Колени на Саскии» – было бы лучше, – сказал Кропоткин, внимательно рассматривая потрескавшуюся краску.
– Насаскии-насаскии! Всё тебе цацки!
– А помнишь выставку картин дегенеративного искусства? Ну, кто в здравом уме, даже по прошествию стольких лет, осмелится кинуть в меня камень, что я был неправ, отправив эту несусветную дрянь прямым ходом в огонь?
– Только заведующий Иеруссалимской синагогой! Или продажные галерейщики, на которых пробы негде ставить! Тьфу, западная гадость – эти галерейщики! Нет людей хуже галерейщиков и банкиров!
– Вот так-то! Допёрло!
– А это что за шедевр, неведомый миру? Вау!
– Тут же написано… Художник Покусай. «Убегающая гейша». Гравюра на дереве! Не вижу обещанного дерева!
– Что за статуя? А это?
– «Гермафродита». Второй век до Новой эры. Школа Пронзителя-Пескоструйского. Копия, как явствует из маленького, невидного глазу шрифта. Я думаю подлинник, судя по коронкам.
– Не повезло!
– Далее по списку… э-э-э, кажется, «Мадонна со щипцами».
– «Мадонна со шприцем»!
– Сам ты шприц! Со шпицем, глухомань! Товарищ, посмотри по сторонам, как много красивого здесь! Поход в музэй – это не развлечение! Это тебе не бабу трахнуть! Это работа ума и души! Это выплеск э-мо-ций, это… Надо готовиться к встрече с прекрасным! Читать книжки! Вспоминать маму! Надо…
– Мадонна с шипами обнимает возлюбленного или кого? Я чего-то не понимаю!
– Так точно! Обнимает!
– А кто счищает внутренности с шипов?
– Опять «Срущая вдова» Караваджо. Копия, что ли? Оригинал «Вдовы» мы уже видели, кажется на сблызновском развале! У них прекрасная коллекция Караваджо! Архи-изумительная! А я и не знал, что Караваджо столь неравнодушен к срущим вдовам! Удивительно добрый был человек!
– Да уж! Где Нерон?