– Лихолов, – произнес Елисей, а тот дернулся, так как не ожидал вдруг от поникшего, раскисшего юнца такого металлического голоса. – Прости, что усомнился в твоих суждениях. Пойду за тобой, куда скажешь. Что потребуешь – сделаю. А как оставишь меня, то и тогда продолжу борьбу твою с мерзостью. Уже сам.
Лихолов ничего не смог ответить, только скупо кивнул, глядя Елисею в глаза. А тот в очередной раз отметил, что во взгляде Странника читалось какое-то опустошение. Не было там умиротворения, которое встречается у людей возвышенных и радостных. Но не виднелся и тот темный мрачный покой, как у людей сломленных. А будто давно заживший шрам вокруг большой раны, обтесанный разными бедами и радостями, странствиями и отдыхом. Все это утяжеляло взгляд Странника настолько, что немногие люди могли подолгу смотреть ему в глаза. В словах Елисея был возвышенный душевный порыв и восхищение. Да только если бы знал юноша всю правду о своем спутнике, не было бы ни того, ни другого. Если б ведал он, что Странствующий Охотник не только смелый каратель нежити, а еще и тот, кто трусливо сбежал из своей страны, бросив трон Раздола в руки Беломира… Так что теперь весь мир оплакивает Юго-Восток. Тот, кто уже много раз мог бы вернуться, да не хотел, а страна меж тем стонала под гнетом «дурного короля». Знай все это Елисей, то встал бы да плюнул в лицо Лихолову, ушел и никогда бы не возвращался. Но те тайны Странник никому не раскрывал. Все же наделся Лихолов, что никто и никогда не узнает ни его настоящего имени, ни происхождения, а так и продолжит он свою нынешнюю жизнь, полную славы, подвигов и золотых наград. Так проще, так понятнее, так легче.
Грохотнули глиняные миски с едой, которые поставил на стол трактирщик с пожеланиями доброго пира. Запахло томленой олениной, пареной репой и какими-то другими овощами, овечьим сыром и овсяным хлебом. Кубки с елем и кувшин с водой встали следом. Путники с азартным аппетитом насытились и ушли в свою комнату. Перед сном условились поутру потренироваться во дворе с мечами, а потом отбыть сразу после завтрака. Лихолов в своем обычном направлении мыслей усмехнулся и похлопал Елисея по плечу:
– Баня и девки будут в столице с избытком! – и подмигнул. – А тут задерживаться не стоит!
На что Елисей уже перестал смущаться, так как начал привыкать, что его старший спутник – большой любитель женщин. Юноша просто не обратил внимания на последние слова. Улегся спать на жесткое сбившееся ложе, медленно занырнул в пустой сон, похожий на туманное лесное утро – без хоть сколько-нибудь четких образов – спокойный и холодный.
Утренняя тренировка разгорячила кровь и разожгла аппетит. На завтрак трактирщик подал им овечий творог с медом, и по миске полбяной каши на каждого, поставил кувшин с горячим травяным настоем с гвоздичным ароматом. Лихолов закупил в дорогу немного припасов: вяленой оленины, овсяных и ржаных лепешек, творога и сыра в кожаных мешочках. Вполне довольно для хорошего обеда в пути, а, возможно, даже и для ужина на окраине столицы. Кони за ночь отдохнули, отъелись корма и напились воды и были готовы снова мчаться вперед. Всадники быстро оседлали своих кобыл, привязали к седлам вещи и двинулись в путь, прощаясь и с «Вечерним Лучом», и с «Бликами».
Ехали снова быстро, чтобы успеть в столичную окраину до полуночи. Под копытами земля с дороги разлеталась рыжими клочьями. А вдоль пути густые чащи сменялись редколесьями, полянами, и все чаще мимо пролетали разные деревни и селения. Обеденный привал пролетел быстро,, как все в тот день. Но только всю дорогу мучался Елисей: чем ближе к столице, тем тяжелее на сердце. Вот, пожалуют путники к королю, расскажут про дракона. И повелит им государь убить сию тварь. Да только убивать придется и Злату – красивую, бесстрашную девушку. Ту, что сама спасла им жизни! И чем ближе Рассветник – тем мучительнее стонала совесть: «Нет, нет, не убивай, не убивай, Елисей!»