– Идиот, – пробормотал Выдрин. – Козел! Скотина! Ты что наделал, гад?

Он заорал во весь голос.

И Дима словно услышал. Выпив из стаканчика, он съехал на заднице с горки и кинулся бежать. Алкаши что-то кричали ему вслед. В какой-то момент Дима подпрыгнул очень высоко и стукнул пяткой о пятку. Тапки слетели. Он наклонился, подобрал их и скрылся в арке.

– Дурак, – тихо сказал Выдрин.

Потом достал смартфон и уставился в свое отражение на черном экране, соображая, куда позвонить в первую очередь. Скорая? Полиция? Врачи уже не помогут. А полиция его же самого и прищучит.

Он нажал иконку вызова. Лена ответила сразу, но с заметной опаской в голосе:

– Да, Саша?

– Это я, – глупо сказал Выдрин.

– Я знаю. Что-то случилось?

– Ко мне пришел твой друг. Психиатр. Олег.

– Та-а-ак.

– Забыл фамилию и отчество.

– Львович Слепых. Он и правда просто друг. Вы поговорили? Что он тебе сказал?

– Ну, он не успел много сказать.

– В смысле? Погоди. Что там у вас случилось, Саша? Выдрин молчал.

– Але, але! Что ты сделал?

– Я ничего не сделал.

– Почему ты молчишь? Где Олег?

– Я подбираю слова. Не могу сформулировать…

В дверь позвонили.

– Ой, это, наверно, Дима вернулся, – сказал Выдрин.

– Какой Дима? Из дурдома?

– Я перезвоню.

Он нажал отбой и побежал в прихожую. На площадке топтался мужчина лет тридцати, в кожаном пиджаке. Рассмотрев его в глазок, Выдрин спросил:

– Вы к кому?

Мужчина наклонился и сказал прямо в глазок.

– Выдрин Александр Иванович? Лейтенант Пахомов, управление «Ч».

– А что вы хотели?

Он снова наклонился. Был виден только его рот.

– Откройте немедленно дверь. Не создавайте себе лишних проблем.

Выдрин побежал в комнату, преследуемый короткими, злыми звонками. Сначала он собирался утащить тело в ванную. Но психотерапевт оказался чересчур тяжелым. Пришлось бы потратить целую вечность на его перемещение. Под кровать он тоже не помещался. Та была слишком низкой. Пахомов между тем утопил кнопку звонка и не отпускал. Выдрин беспомощно посмотрел на шкаф. Перевел взгляд на потолок. И подумал: «Да что же это такое-то».

Сверху что-то стукнуло. Илья Абрамович был стар, слаб и часто ронял различные предметы. В дверь тоже стучали. Выдрин разобрал постель, втащил на кровать тело и накрыл с головой одеялом. Перед глазами мелькали белые точки. Руки и ноги мелко тряслись. Адреналин зашкаливал. Он вдруг понял, что не сможет идти на своих двоих. Дверь, кажется, уже трещала под ударами. Выдрин встал на четвереньки и посеменил, чувствуя себя старой коровой, которую тащат на веревке под нож мясника. В прихожей он кое-как выпрямился, хватаясь за косяк, и открыл дверь, стоя на коленях.

Пахомов запнулся на полуслове, огляделся, нахмурился и спросил:

– Что вы делаете?

– Я болен, – ответил Выдрин и неожиданно для себя заплакал.

– Встать можете?

Выдрин одновременно покачал головой и пожал плечами. Слезы бежали ручейками и собирались в уголках рта. Он закрыл руками лицо и длинно шмыгнул носом. Пахомов осторожно вошел и кашлянул.

– Александр Иванович, – обратился он. – Давайте мы встанем. Давайте?

– Я не могу, – проскулил Выдрин.

– Надо, надо. Ну что вы, взрослый мужчина. У вас что-то болит? Дайте руку! И другую дайте. Ну-ка!

Он крепко ухватил запястья и вытянул Выдрина в полный рост.

– Платок есть? Нет? Возьмите бумажный.

– Не надо, пожалуйста, я не хочу. Мне плохо.

– Послушайте, успокойтесь. Вам надо прийти в себя. У меня важное дело. Но долго я вас не задержу.

Выдрин шатался и прикладывал к лицу салфетку.

– Мне придется отхлестать вас по щекам, – сказал Пахомов. – А делать этого я не хочу. Рука у меня тяжелая.

– Подождите, сейчас.