Уршула знала: лебеди выглядели нежными птицами, но на деле были сильны и опасны. Годы, прожитые в господарском тереме, научили Амельфу заводить соратников и казаться врагам безобиднее, чем она была на самом деле. Амельфа со всеми держалась доброжелательно и никому не строила козней, но Уршула догадывалась, что сокрушительным колдовством Звенящего двора та владела так же чудесно, как и невесомым.

– Госпожа моя, – сказал Нельга, закидывая в рот сахарный шарик. – Если нужно, я дам твоим ученицам своих людей. Чтобы защитить их в борожских землях.

Не удержавшись, Уршула стрельнула взглядом в Ляйду. Та держалась куда невозмутимее – пушистые ресницы по-прежнему опущены, пальцы оплетали чашу. Если она и думала о том же, о чём и Уршула – что им даром не сдались господаревы дружинники, – то понять этого было никак нельзя. Только мешаться будут – у них ни крыльев, ни волшебных коней. А что до защиты, так Уршула и Ляйда прекрасно справятся сами.

Госпожа Кажимера мягко улыбнулась.

– Не думаю, что твои люди в борожских землях обрадуют господаря Добромысла.

Нельга прищёлкнул языком.

– Тоже верно. Я могу сделать ещё что-то? Сопроводить тебя в Тержвице?

Госпожа легонько повела подбородком.

– Если только ты сам хочешь на него посмотреть.

Уршула ни разу не слышала, чтобы она говорила Нельге «нет». Любой отказ звучал как рассуждение или совет.

Нельга криво усмехнулся.

– Я хочу, чтобы нашли того, кто превратил Беривоя в чудовище. И готов посодействовать.

Госпожа Кажимера вытянула руку и накрыла его ладонь своей.

– Я ценю это, Нельга, – сказала она любезно, – но не вижу необходимости тебе покидать Стоегост. Оставь этот чародейских суд мне и моим ученицам.

Уршула на её месте сказала бы короче: да не лезь ты куда не просят. Но вряд ли так дозволялось говорить с господарями.

Нельга посмотрел на свиток на коленях у Уршулы.

– Это всё-таки колдун из Чернолесья?

– Посмотрим. – Госпожа Кажимера приподняла кувшин, собираясь разбавить вино водой. Кувшин перехватила Амельфа: ей было сподручнее.

– Колдун связан с Добромыслом?

– Никак не связан, – успокоила госпожа. – Он живёт в глухом лесу и дел с венценосными не имеет. Спасибо, Амельфа. – Скользнула взглядом по Уршуле и Ляйде. – Почему вы не угощаетесь?

– Господарь как всегда всех смущает, – заметила Амельфа. – Спасу нет.

Зубы Нельги блеснули.

– Ах уж этот господарь, – засмеялся он. – Только бы и посмущать девиц, да?

Уршула смотрела на блюдо с узорной каймой и думала, что меньшее, чего она хотела бы сейчас, – оставаться здесь и слушать чужую беседу, понимая, что ей не положено ни слова вставить. Вдруг скажет не то?

– Госпожа. – Она встретилась со светлыми, желтовато-зелёными глазами госпожи Кажимеры и вспомнила, что просить дозволения нужно не только у неё, перевела взгляд. – Господарь Нельга. Я дурно себя чувствую и хотела бы отойти ко сну. Простите.

– О, дитя. – Губы госпожи сложились в ласковую улыбку. – Конечно ступай. Уверена, Нельга не против. Ляйде проводить тебя?

Ну не бросать же её тут.

– Да, – хрипнула Уршула, пряча свиток за пазуху и поднимаясь. – Было бы славно.

Они распрощались, Нельга пожелал ей здоровья, а Амельфа выразила надежду, что когда-нибудь они поужинают все вместе. Уршула подумала: нет, спасибо. Ляйда подхватила её под локоть, и вместе они выпорхнули из душистого, ненавязчиво-приятного запаха покоев госпожи Кажимеры. Двери за ними закрылись.

Только на улице Ляйда спросила:

– Что в свитке?

И, поразмышляв, добавила:

– Спасибо, что не оставила меня там.

Солнце село, и чародейки шагали по господарскому двору в мягком полумраке. Хоромы, в которых они жили, располагались за домами для челяди в паре шагов – даже превращаться лень. В окнах по-прежнему горели огни, раздавались перекликающиеся голоса – двор и не думал засыпать.