Но тут вдруг, когда он уже собирался уходить, новая, неожиданная мысль пришла в голову Родиону. Ведь никто не знает, что тут произошло. На дворе ночь, дом стоит на отшибе, никто ничего не видел и не слышал. Прасковья жила одна, поэтому её тоже никто не хватится раньше утра следующего дня.

«Положим, – размышлял Родион – могут и решить, что тать в дом забрался. Всё добро я с собой унесу, поэтому может и за разбой сойти. А кто ограбил – ищи его свищи. Но тогда, откуда же взялся тут этот мужик, полюбовник моей неверной жёнушки? И кто он такой вообще? Что-то я его раньше никогда не видел. Не наш он, стало быть, не деревенский. А что если…»

И тут Родиона осенило – а что если все решат, что убитый им полюбовник жены – это и есть он сам, Родион? Мужик был одного с ним роста, одного телосложения и примерно одного возраста. А обнажённым Родиона – кроме жены никто и не видел, а потому сказать ничего не смогут.

«Только лицо у него другое. Если бы не лицо – мог бы и за меня сойти» – подумалось Родиону.

Решение пришло мгновенно. Он снова схватил топор, и отрубил полюбовнику Натальи голову. Отрубив, он бросил голову на пол, чтобы стекла кровь, и стал искать, во что её можно положить. Мешков в доме не было, и он снова вышел и направился к сараю. В сарае он обнаружил два крепких холщовых мешка. Это было очень кстати – он не хотел, чтобы с головы капала кровь.

Вернувшись в дом, Родион положил один мешок в другой, взял ковш, зачерпнул воды, попил, зачерпнул ещё воды – и обмыл всё ещё лежавшую на полу голову. Потом он запихнул один мешок в другой – а внутрь положил голову.

После этого, Родион снова взгромоздил на стол четыре мешка, которые собрал – и перекинул себе по два через плечо, заткнул за пояс топор, взял мешок с головой, надел мурмолку – и вышел из дома. Во дворе он взял прислонённый к стене заступ – и под покровом ночи двинулся к лесу.

Идя к лесу, Родион мысленно благодарил своего отца за то, что тот построил дом для сына на краю деревни, и что ему не пришлось идти мимо других домов. Однако как бы там ни было – поле он всё равно постарался миновать как можно быстрее, и наконец – подошёл к лесной опушке.

Углубившись в лес, Родион не останавливался, и всё шёл и шёл, стараясь до рассвета уйти как можно дальше. Идти было тяжёло, нагружен он был – мама не горюй! Но Родион всё шёл и шёл вперёд, всё тащил и тащил свои мешки, заступ, топор, лук и стрелы.

Когда стало рассветать – он наконец остановился. Во-первых – передохнуть, потому что очень устал, а во-вторых – избавиться от головы. Родион скинул мешки, вынул топор из-за пояса, взял в руки заступ – и принялся копать. Копал он немало – ему хотелось зарыть голову как можно глубже в землю. Наконец перед ним была небольшая, но довольно глубокая яма. Родион положил в яму голову, засыпал землёй, и закидал сверху ветками. Потом он расстелил на земле мешок, сел на него, развязал другой мешок, достал хлеб и мясо – и стал есть. Поев – Родион лёг и лежал, отдыхая. Спать он запрещал сам себе. Надо было уйти как можно дальше от деревни. Придётся побыть без сна, пока не стемнеет. Поэтому он лежал с открытыми глазами, и слушал, готовый в любой момент схватиться за лук или топор.

Полежав, Родион снова кое-как взгромоздил на себя свои мешки, взял лук, заступ, топор – и отправился дальше, вглубь леса. Шёл он весь день, ещё два раза сделав остановки на отдых. Когда солнце стало садиться, и понемногу начало вечереть – Родион понял, что долгожданный отдых уже близко. Хоть и был он молодым крепким мужиком – но уже тащился через силу, спать хотелось ужасно.