Нет, говорить сегодня о чьём-то предательстве регент не собирался. Пусть правящие дома, и в первую очередь, независимые, сами решат, кто виноват и что делать. А если даже и не решат, осадок так или иначе останется, и следующий ход в этой партии не вызовет ни у кого ни удивления, ни досады. Ведь победителей, как известно, не судят. И если Империи, чтобы опять стать такой же великой и сильной, как раньше, придётся пожертвовать частью себя, то эти жертвы – оправданы…

* * *

После дуэли с Лу́джером никто больше не пытался оспорить моё лидерство и право командовать имперскими войсками на Тарсе. Ну, я и командовал. По большей части, предоставляя свободу действий профессионалам и оставив себе лишь функции постановщика задач и координатора.

Помнится, где-то когда-то читал, что всякий успешный управленец – это абсолютно пустое место, эдакий нуль в окружении единиц, каждая из которых во сто крат умнее его и способнее. И, тем не менее, только рядом с этим нулём их умения и таланты становятся видимыми, и только он, сам ни черта́ не умеющий, но занявший нужное место, делает их действительно значимыми…

– Ну, ты конечно и дал, – заявил Гас, когда поединок закончился и Луджера унесли в лазарет. – Эти, которые рядом, как челюсти уронили, так до конца и не подобрали.

– С хрена́ ли? – усомнился я, надевая ботинки и куртку.

Те, про кого говорил приятель, «тусовались» шагах в двадцати от нас и подойти ближе пока не решались.

– С хрена́, не с хрена́, а факт. Вон, глянь, как смотрят.

Да, взгляды у них были и впрямь… нет, не затравленными, а, скорее, какими-то ошарашенными. Словно они внезапно узрели перед собой играющего на балалайке медведя…

– Я тебе раньше не говорил, но природное искажающее поле, пусть редкость, но всё же встречается. А вот то, что ты смог пальнуть из дуэльного бластера, да не просто пальнуть, а ещё и попасть – этого от тебя точно не ждали.

– А поподробнее можно?

– Да без проблем, – фыркнул Гас. – Дуэльные бластеры – штука вообще интересная. Настраивают их, как правило, так, чтобы использовать их могли только равные. Ну, в смысле, что если двое решили стреляться, то оба должны быть примерно равными по положению. Сержант не должен стреляться с майором, майор с генералом, а потомственный аристократ из столицы с простолюдином с окраины. Эти два бластера принадлежали дому Анса́ри. Настраивал их, если я правильно понял, сам Лу́джер. Вот и посуди, смог бы ты, будь самозванцем, выстрелить из такого ствола или не смог бы? Я, например, не смог, хотя и пытался, когда проверял.

– Когда ты их проверял?

– Прямо перед дуэлью.

– А мне почему не сказал?

– Ну, убить он тебя всё равно не убил бы, защитное поле бы не позволило. А то, что я не сказал… Тут я, конечно, да, не проинтуичил, – почесал он в затылке. – Я же ведь, если честно, думал, ты это знаешь, раз на дуэль согласился. Думал, что ты вообще в него не собирался стрелять, а просто поиздеваться хотел. Типа, на место поставить и всё такое…

Я пристально посмотрел на приятеля.

«Врёт, не врёт?..»

Про бластеры я, безусловно, догадывался. И что это произведёт впечатление – тоже. Не знал только, что оно окажется таким сильным. Да и напарник ещё… в психолога, м-мать, решил поиграться…

«Видимо, всё же не врёт. Так меня подставлять ему не с руки…»

– Знаешь, что, третий? – от тона, каким это было сказано, Гас сразу же подобрался. – Не надо больше решать за меня. И думать за меня тоже не надо. И если какая-то проблема всплывает по мою душу, докладывать о ней надо сразу. Незамедлительно. Даже если кому-то покажется, что я о ней знаю. Понятно?