– Огвур, тебе в раннем младенчестве, еще над колыбелью, феи случайно – ничего этакого, зловещего, не напророчили? – с невинным видом спросила я, стремясь хоть немного разрядить создавшуюся, излишне нервозную обстановку.

У удивленного орка глаза полезли на лоб:

– Мелеана, ты о чем?

– Слышала я про одну несчастную, невезучую принцессу, которой сразу после рождения пообещали, что в зрелом возрасте она уколет палец веретеном и уснет вечным сном, – с готовностью пояснила я. – Так вот, ее родной, предусмотрительный папик спас девицу весьма оригинальным способом…

– Каким же? – поднял брови Огвур.

– Да элементарно. Отрубил ей руки по локоть, – саркастично хмыкнула я. – Что надо бы сделать и с твоим болтливым языком, чтобы людей пугать не повадно было!

Орк смущенно умолк и покраснел.

За окном послышался громовой хохот и в комнату заглянула донельзя заспанная драконья морда, лишь на самую малую свою часть поместившаяся в деревянном проеме.

– Ай да Мелеана, браво, браво! – Эткин насмешливо выдохнул в комнату порцию серого, удушливого дыма. Все закашлялись. – А ведь орк вас не пугал, он правду говорил, причем, щадя ваши нервы, специально умолчал некоторые, самые кошмарные подробности!

– Куда уж кошмарнее то? – проворчала я, обтирая платком закопченное от драконьего веселья лицо. – Тебе тоже что-то известно обо всем этом, а Эткин?

– Довелось почитывать в свое время кое-какую интересную литературу, – небрежно отозвался дракон. – Существует теория, уточняю – всего лишь теория, что Ледяной бог способен обрести полную силу, лишь вступив в брак с юной девственницей, благородных эльфийских кровей, облаченную в процессе пикантного ритуала в Пелену богини Аолы.

– Что еще за Пелена? – заинтересовался любознательный Лансанариэль.

– Я тоже слышал нечто подобное, – встрял орк. – А Пелена – это свадебная рубашка богини, бывшая на ней в ее первую брачную ночь с королем Греем, но ныне – утерянная. И никому не ведомо, где сейчас обретается сей священный артефакт. По легенде, на ткани Пелены сохранились капли священной крови самой Аолы – дарительницы жизни, и поэтому рубашка способна излечивать любые раны, уродства и болезни.

– Нашла бы ты ее первая, Ульрика? – тихо попросил дракон. – А то, как бы чего плохого не случилось, ведь похоже Детей холода кто-то уже выпустил на свободу!

– Кто, кто! – проворчал орк. – Ясно дело, кто! Все та же неугомонная Ринецея. Неужели она глупо наделась, что сможет заставить служить себе тех, кто во много раз превосходит ее силой и возможностями…

– Нет мне покоя, он мне только снится! – я обреченно схватилась за голову. – Теперь значит будь добра, срочно ищи какой-то давно пропавший, никогда не стиранный брачный наряд богини. А после него, что станет следующим – кальсоны демона, подтяжки гнома?

Шокированный Огвур сконфуженно молчал.

За окном ехидно хихикнул вредный дракон.

– Отпусти меня, дрянь! – пронзительно верещала некромантка Гельда, безуспешно пытаясь вырваться из веревки, крепко удерживающей ее запястья, привязанные к изголовью кровати. Я надеялась, что ведьма наконец-то послушается голоса здравого рассудка или хотя бы наших увещеваний, но не тут то было. Истек уже час после того, как ведьма пришла в себя, и на протяжении всего этого времени Гельда вопила не переставая, щедро осыпая нас проклятиями и угрозами. Мы все заработали страшную головную боль, нервное расстройство, да и просто – навязчивое, маниакальное, уже почти не поддающееся контролю желание – прихлопнуть истеричную ведьму на месте, наплевав на любую ожидаемую от нее помощь.

– Ты пойми, дурочка, – на сотый раз мягко втолковывал Эткин, устало положив огромную голову на хлипкий балкончик, оказавшийся единственным украшением снимаемой мной комнаты, – мы вовсе не желаем тебе зла. Просто расскажи нам о намерениях твоей повелительницы Ринецеи, чтобы мы смогли выработать какой-нибудь рациональный план борьбы с этими ужасными ледяными тварями.