«Нет-нет, доктор, – тараторила женщина на том конце провода, – ваша задача – починить брак, привести их отношения в рабочее состояние, скажем так, вернуть к полноценной жизни. Вы ведь поможете, да?»

«Интересно, кто ей сказал, что любые отношения можно и нужно спасать», – пронеслось в голове у Джозефа в тот момент. К тому же, многие супруги обращаются за помощью слишком поздно – хотят прибегнуть к терапии тогда, когда отношения уже изжили себя, чувства испарились, и остался лишь долг. Но долг не может сделать людей счастливыми, скорее наоборот.

Познакомившись с супругами лично, Уилсон понял, что оба давно созрели для разрыва, уверенные, что не оправдали надежд друг друга, и их отношения не просто зашли в тупик – они достигли такого дна, что никакая, даже самая искусная терапия их уже не восстановит.

Фрида дружила с Джуди ещё со школьной скамьи, а потом та стала главной подружкой невесты на их пышной свадьбе с Крисом. И вот теперь, видя, как на её глазах распадается пара, которая когда-то давала клятву перед богом и людьми «любить и почитать друг друга в горе и в радости, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит их», заботливая Джуди стремилась любой ценой помешать этому, будто от этого могла пострадать её репутация. Она никогда не тратила времени зря, была человеком действия, и надеялась, что благодаря психотерапии дорогие ей люди сумеют исправить все ошибки прошлого, забыть вред, который причинили друг другу, и вновь сплестись в жарких объятиях. В этой ситуации Джуди превзошла саму себя в упорстве: она была так воинственно настроена, что Фрида и Крис, сердито переглянувшись, поняли, что придётся отступить – эту битву им точно не выиграть. Они решили сходить на «ни к чему их не обязывающую психологическую консультацию» хотя бы ради уважения к Джуди.

Чаще они приходили к Джозефу по одиночке, изливая душу и жалуясь на судьбу. Но, бывало, он приглашал на сеанс обоих. В таких случаях он заранее ставил рядом два кресла и наблюдал, не захочет ли кто-то из супругов отодвинуть свое. Так чаще всего и случалось, причём это мог сделать как Крис, так и Фрида.

Так что же произошло между супругами?

Ничего нового – классическая драма.

Фрида сетовала на нехватку нежности со стороны мужа, жаловалась, что тот уже много лет не дарит ей цветов, не целует и не держит за руку, как это было в начале их отношений. Из-за этого в ней умерли все желания. А вначале всё было хорошо. Но медовый месяц не мог длиться вечно. Сразу после того, как они вернулись из свадебного путешествия, «муж сосредоточил всё внимание на своей единственной любви – треклятой работе, которая волновала его и толкала двигаться дальше!»

Во время таких признаний Крис обычно отмалчивался, сжавшись и выслушивая упрёки, которые, вероятно, ежедневно слышал в свой адрес. Он вздрагивал, как от удара током: ведь никто и никогда не говорил с ним так открыто и дерзко, как это позволяла себе Фрида. А потом огрызался, крича, что не может заставить себя быть нежным, когда вместо спокойного и сытного ужина он должен справляться с  постоянными придирками деспотичной жены. «Она всегда разговаривает со мной с металлом в голосе. Я законченный идиот, что терплю всё это! У меня одна жизнь, а не три!» – выпаливал он.

На сей раз на Фриде был искусно сшитый костюм, скрывающий пышные формы его владелицы, у которой, по её собственному признанию, «во время третьей беременности чудовищно распухли ноги и руки, и пришлось всё время лежать в постели», а потом её «страшно разнесло после рождения ребёнка и кормления грудью». Лазурного цвета хлопковую блузку сшили, чтобы создать иллюзию стройной фигуры, а пояс тёмных брюк визуально сужал талию. Как всегда, Фрида была грустной и не уставала повторять, что долгие годы нуждалась во внимании мужа, хотела, чтобы он умел слышать её, эмоционально реагировал на то, чем она делится с ним, а не бестолково кивал, делая вид, будто сосредоточенно её слушает. Фрида продолжала: «Знаете, доктор, когда Крис ещё только ухаживал за мной, мы много гуляли и разговаривали обо всём на свете, нам было так интересно вместе. Я наивно верила, что такая заинтересованность сохранится и в браке. Не вышло! Не осталось ни капли страсти, нежности, романтики. Теперь у каждого своя жизнь. Нам больше не о чем говорить. У нас давно разные интересы. Разные вкусы. Раздельные спальни. Да, именно, раздельные спальни. Когда это началось? Разумеется, я помню. Только закончился третий год нашей совместной жизни. Был июнь, вечер пятницы. Крис вернулся с работы к полуночи. Если совсем точно, в 23:50, – я знаю, потому что как раз посмотрела на часы. Он заявил, что был на каком-то благотворительном банкете. Меня удивило, что он абсолютно трезв, но я не стала ни о чём расспрашивать. Он погрузился в задумчивость и долго сидел неподвижно, потупив глаза – я даже предположила, что он задремал. «Дорогой, пойдем в постель. Уже поздно», – позвала я. Он что-то заворчал и не пожелал вставать. «Давай, Крис. Пошли спать…» – повторила я. «Угу… ещё чуть-чуть, пару минут», – ответил он, опять проваливаясь в сон. Это было что-то новое, доктор, поскольку раньше мы никогда не ложились друг без друга. Поэтому я ждала, думая, что он вернётся ко мне. А ещё через полчаса, погасив свет в гостиной, решила, что иногда побыть наедине с собой не так уж и плохо. «Он просто устал, – успокаивала я себя. – Столько работы с большими числами! Готова поспорить, Билл Гейтс тоже нет-нет да и прикорнёт у себя в кабинете. И потом: спать одной в кровати – не самое худшее, что может с тобой случиться». Но прежде чем уйти в спальню и лечь в постель, я задержалась в дверях и бросила взгляд на спящего Криса. Тогда я надеялась, что это не начало конца.