Представьте на минуту, что история – это некая «лестница», ступеньками в которой являются цивилизации и государства. Для того, чтобы возникла «ступенька» наших современных европейских государств, объединенных в течение двух тысяч лет в рамках христианской культуры, должна была быть «ступенька» Римской империи. Для возникновения Римской империи должна была быть «ступенька» империи Александра и эллинистических государств. Смешение различных культур дало толчок новым идеям в искусстве, науке, философии, религии. Греческие критерии прекрасного распространились вплоть до Индии, и надолго оставили след. С другой стороны, в греческое искусство проникли восточные веяния. В птолемеевском Египте мы находим культы Сераписа и Исиды, которые потом перейдут в Римскую империю, а в самой Римской империи – культ Митры и даже буддизм.

Собственно империя Александра просуществовала 10–12 лет. Великий царь не оставил преемника, поскольку среди его друзей не нашлось человека, который смог бы жить подобной идеей. Александр, поддерживаемый сначала своими соратниками, в каком-то смысле был одинок. Практически сразу после его смерти великая империя распалась на несколько больших частей, которые воевали между собой в течение полутора столетий, пока не были захвачены Римом. Но мечта о братстве хоть на мгновение, но воплотилась в этом мире и, по сути, открыла эпоху великих империй, мировых религий, великих и малых идей объединения. В течение десятилетия было посеяны зерна, которые дали свои всходы позднее. Не будучи мессией и не проводя религиозную политику, Александр в какой-то мере подготовил почву для грядущего христианства и ислама. Кстати, и христианская и исламская традиция признают Александра. И если в христианстве он предстает как один из величайших языческих царей, то в исламе он поднимается даже до уровня пророка.

«Я чувствую себя гонимым к цели, которой не знаю, – сказал Наполеон в начале Русской кампании. – Как только я приду к ней, как только я стану не нужен, атома будет достаточно, чтобы разбить меня. Но до тех пор все силы человечества ничего не смогут сделать против меня».

Когда окидываешь взглядом все то, что происходило в течение этих 10–12 лет, создается впечатление, что Александру удалось создать на территории империи особое, сакральное пространство-время, где события происходят не так, как в обычном мире, и где время течет по-другому. Подобное происходило раньше в особые, священные моменты жизни людей – в древнем театре Мистерий, на церемониях, – когда человек на какое-то время вырывался из своей обыденной действительности и попадал в миф, и когда он возвращался «домой», то оказывался уже не таким, как прежде. Что-то, конечно в очень слабой степени, но похожее происходило в государстве Александра.

И не одно только честолюбие и желание превзойти своих славных предшественников – Геракла и Диониса – заставляет Александра сказать: «Мы подойдем скоро к восходу солнца и океану. Только не поддаваться малодушию! Оттуда, завоевав край света, мы вернемся на родину победителями». Это необходимость дойти до места, где восходит солнце, дойти до края света, охватить весь мир, сломать старые рамки – не географии, а человеческого сознания, человеческой ограниченности. Рассказывают, что когда Колумб плыл на своих кораблях в поисках Индии, его моряков, дерзнувших шагнуть за границы средневекового разума и боявшихся русалок и сказочных чудищ, пришлось погонять хитростью и убеждением. Представьте, каково было за две тысячи лет до Колумба воинам Александра, когда они шли искать край света, какая нужна была сила убеждения полководца и доверие его солдат, чтобы преодолеть свой страх перед неизвестностью, свою ограниченность и дойти до Индии, увидеть, что там живут такие же люди. Представьте, как изменились научные представления о мире после похода Александра.