Именно этот характер фрейдизма заставил многих, в том числе и советских, ученых отшатнуться от него и нацело исключить возможность извлечь из данных фрейдовского учения какие-либо полезные для науки закономерности или хотя бы извлечь пользу из его ошибок. Более того, учение З. Фрейда оттолкнуло многих ученых не только от самого психоанализа, но и от тех проблем, которые связаны с этим учением. На долгое время в Советском Союзе были забыты проблемы аффективной жизни человека, проблемы бессознательного и его отношения к сознанию. Человек оказался представленным в одной плоскости – плоскости сознательных психических процессов и действий, а тем самым он оказался изученным в значительной степени однобоко. Да и сознательная деятельность человека в силу ее изоляции от его потребностей и стремлений, от его переживаний, от всей сферы его неосознанных психических процессов получила неправильную интерпретацию. Подлинная и могущественная роль сознания как источника специфически человеческой активности не была достаточно полно психологически раскрыта; получилась незакономерная интеллектуализация всей психической жизни человека.

Только сейчас, в самые последние годы в советской психологии начали появляться исследования, направленные на изучение тех же бессознательных, аффективных феноменов, которые изучал и по-своему толковал З. Фрейд. Однако и сейчас это еще очень незначительные в количественном отношении попытки. Ведутся аналогичные отдельные исследования и в других областях, преимущественно в области патопсихологии. Но все это пока очень разрозненные исследования, несистематизированные, не объединенные общей психологической концепцией личности, и потому им трудно противостоять напору тех положений и фактов, которые в изобилии поставляются психологическими исследованиями за рубежом.

Такое положение в психологии отрицательно сказалось на педагогической теории и практике. Слишком большое значение в педагогике стали придавать воздействию на сознание ребенка, преувеличивать роль слова и словесного убеждения и вместе с тем недооценивать значение организации опыта ребенка и формирования его потребностей, стремлений и переживаний.

До сих пор мы говорили об ортодоксальном психоанализе, то есть об учении самого З. Фрейда и его взглядах на личность.

Однако далеко не все психоаналитики отличаются верностью фрейдизму. Ведь еще при жизни З. Фрейда от него отошли и заняли самостоятельную позицию такие крупные психоаналитики, как А. Адлер и К. Юнг. А сейчас появились новые психологические учения, в которых делаются еще более решительные попытки преобразования классического фрейдизма и выдвижения самостоятельных концепций относительно движущих сил поведения человека и формирования его личности. Эти концепции очень многочисленны и разнообразны, начиная от более близких к З. Фрейду (например, концепция К. Хорни) и кончая наиболее отдаленной от фрейдизма интерперсональной теорией Г. Салливена. С нашей точки зрения, нет необходимости останавливаться на анализе всех разновидностей неофрейдизма. Но у всех реформаторов классического психоанализа есть одна общая тенденция, на которой следует остановиться подробнее: она заключается в стремлении отойти от биологизаторского толкования человеческой личности и в попытках найти место социальным факторам ее развития. Все направления, отпочковавшиеся от учения З. Фрейда и так или иначе ставшие к нему в оппозицию, в своей критике фрейдизма, в его исправлении или дополнении шли по линии, Во-первых, ограничения роли сексуального влечения, Во-вторых, по линии поиска каких-то иных, несексуальных сил, движущих человеческим поведением. В этом втором случае подчеркивались такого рода побуждения, которые определяются характером взаимоотношений человека с обществом. У А. Адлера это было стремление к самоутверждению, у К. Юнга – некоторое нравственное начало, которое изнутри, а не извне, как это думал З. Фрейд, ограничивает и трансформирует сексуальные влечения; у современных неофрейдистов это исходный страх или беспокойство, которые возникают из столкновения человека с враждебной ему социальной действительностью.