Андрей вздохнул.

— Никак нет, товарищ полковник. Это... Это по личному делу.

И Львович закряхтел.

— Ты, Иванов, у меня вот уже где, со своими личными делами! — резанул ладонью по горлу. — Ты дождёшься, что каждое такое личное дело я буду вносить дисциплинарным в другое Личное дело, сам знаешь, какое! Ты у меня раньше срока с понижением в отставку пойдёшь! Устроил тут! — гневно потряс кулаком. — Устав не для тебя писан? Планёрки не для тебя? Отчётность не для тебя? А что тогда для тебя, Иванов? Деви́цы вот эти нарядные в рабочее время — это для тебя?! — Одёрнул китель. — Ус-с-строили тут балаган! Объяснительную по поводу отсутствия на планёрках мне на стол! И не дай бог там не будет уважительной причины...

— Тёмка захворал, Борис Львович, — по-простому виновато опустив голову, соврал Андрей.

И Львович вдруг тоже перешёл на человеческий:

— Ну вот тебе ещё... Что случилось-то?

— Думали отравился, но оказалось, просто живот прихватило. Да ничего серьёзного, обошлось уже. Я в объяснительной, тогда, подробнее...

— Да ладно, — похлопал его по плечу Львович. — Давай, считай, устное тебе вынес и хватит. Но имей в виду, Андрей, так не может продолжаться до бесконечности! Ты же всё-таки милиционер, а не торгаш какой-то с рынка — захотел, пришёл, захотел, ушёл. А ещё обратно в оперативку клянчишь! А какая тебе, к чёрту, оперативка-то, с твоими вечными личными делами? — Глянул на стоящего чуть поодаль Петрова. — На участок собрались?

— Так точно.

— Вот. — Назидательно выставил палец начальник. — Вот это дело! Давай, Иванов, не подведи честь мундира! Я тебя, может, на очень ответственное задание скоро пошлю, как лучшего участкового нашего отделения. Так что давай... Не это мне! Понял?

***   ***   ***

— Сказал, что Нина Тимофеевна его полностью устраивает, и необходимости в новой или в дополнительной няне нет, — опустив голову, вздохнула Оксана.

— Так, а кто про няню-то говорит? — всплеснула руками заведующая диспансером. — Про няню ещё вчера, когда он твои рекомендации отшил, всё понятно стало. Не разбирается он в этом, вот и всё. А вот сегодня... — Чуть привстала, через стол разглядывая Оксанин наряд: изумрудное шифоновое платье в мелкий цветочек и босоножки на практически плоском ходу. — Ну поня-я-ятно! Я тебе что сказала? Юбку покороче, каблуки повыше! Макияж поярче! А это что? — повела рукой. — Спортсменка-комсомолка, выпускница десятого класса. Ему почти сорок, и он мент, Оксан! А ты как будто на школьный утренник его пригласить собралась.

— У меня нет такой одежды, как вы говорите, а макияж... Я, вроде, и так ярко?

— Да где ярко-то?! Как моль после зимовки! — Перешла на вкрадчивый шёпот: — Он ведь одинокий мужик, Оксан! Он при виде тебя должен был либо сразу рухнуть, либо начать поить чаем с печеньками и нести всякую кобелиную чушь, лишь бы ты смеялась как дурочка и давала повод думать, что между вами всё возможно, понимаешь? И тогда, вот помяни моё слово, ты уже сидела бы у него дома! А то и лежала, — подмигнула.

— Я не собираюсь с ним спать! — возмутилась Оксана.

— Ну, — пожала плечами заведующая, — это вообще твоё дело! Хочешь спи, не хочешь — не спи, мне-то без разницы. Мне главное, чтобы через две недели всё было готово. И мне казалось, что и тебе надо то же самое? — Помолчала, сверля её взглядом. — Не была бы Нинка такой тупой, так и вообще проблем бы не было. А так... Мне, честно сказать, и в голову не могло прийти, что он, в его-то положении, может отказаться от специалиста с такими рекомендациями, как у тебя. Я-то на них ставку делала! — Задумчиво покачала головой. — И чего надо мужику? Короче, ты, Краснова, если передумала или чуешь, что не потянешь, то так и скажи, буду дальше кумекать, как быть.