А трусики она наденет под футболку? Или…

– Черт! – повторно выругался Тихонов.

Тамара в ванной пробыла недолго. Вышла и сразу угадала ,где он, пройдя на кухню.

– Футболка мне идет, – заметила она, слабо улыбаясь.

Конечно, идет! Евгению хватило одного взгляда, чтобы оценить весь масштаб – без бюстгальтера хлопок отлично обрисовывал нежные холмики с призывно торчащими сосками. А бедра? Да за возможность прикоснуться к таким подростки готовы годок-другой жизни отдать! Шикарные… Покатые, стройные.

Во рту Евгения образовалась слюна. Он прочистил горло. Главное, не думать про трусики. Табу! Слышишь, Тихон, табу!

– Чай будешь? – грубовато спросил Евгений. Если уж взял на себя роль гостеприимного хозяина, надо продолжать.

– Буду. – Она вскинула руку, чтобы плотнее завязать тюрбан из полотенца на голове.

Соответственно, футболка начала опасно задираться.

Евгений поспешно отвернулся, обозвав себя слабаком. Он что, голеньких девочек не видел? Видел. И трогал. Мял. Что только с ними не делал!

А сейчас что не так?

В том-то и дело, что майор Тихонов отлично знал, что не так!

Она сама! Эта Тамара! С бедрами, грудью. Вся!

Одно сплошное искушение.

А как шуганулась, когда он в ванную вломился? Что это значило?

– Из сладостей только печенье песочное и шоколадка.

– Я ничего не буду, спасибо.

Она прошла и села за стол.

– Согрелась?

– Немного.

Он поставил перед ней большую кружку.

– А ты?

– Я не хочу.

Евгений отошел от стола, уперся спиной в столешницу и скрестил руки на груди.

– Ты тоже… мокрый, – заметила Тома, бросив на него быстрый взгляд.

Что-то изменилось в ней, ушла какая-то отчаянная шалость, безбашенность. Плюс она смыла с себя всю косметику и выглядела еще моложе.

Еще трогательнее. Нежнее.

– Пей чай. Я тебе постелил в спальне. Белье поменял. Переночуешь у меня. А утром… решим.

Что он собрался с ней решать – непонятно.

Оденет, обует, чаем снова напоит и спровадит.

В ванной пахло женщиной. Ее присутствием. Тамара аккуратно разложила платье на стиральной машинке, чтобы оно успело просохнуть.

Евгений обвел взглядом комнату, и его губы сложились в грустную усмешку.

Белое неприличие она разложила за платьем. Вроде бы и в глаза не бросалось, но сам факт!

Значит, голенькая.

Тихонов прикрыл глаза и постарался угомонить не вовремя разыгравшуюся фантазию. Уржаться можно. В квартире находится девочка без трусиков, которая сама трогала ему ширинку, а он отправил ее спать и запер себя в ванной.

Мылся он долго, давая время Томе устроится. Пусть уже спит, а?

Его расчет оказался верным. Когда он вышел, на кухне никого не было.

Зато Тома сидела на его кровати.

В его спальне.

И смотрела на него, идиота.

– Можно я оставлю прикроватный светильник включенным? Не могу спать в темноте, – сказала она, сжимая пальцами колени.

Евгений кивнул. Слов не было.

– Спокойной ночи.

– Спокойной, Жень.

Ее тихий негромкий голос наждачкой прошелся по его внутренностям.

Грохнувшись на диван, Евгений закрыл глаза и приказал себе спать. За годы службы он выработал у себя подобный рефлекс, иначе не выжить. Солдат должен быть отдохнувшим.

Он поначалу уснул, провалился в небытие. Потом в какой-то момент вынырнул, резко приподнимаясь.

Уже сработал не рефлекс, а инстинкт.

Что-то его разбудило. Какой-то звук или движение.

Тихонов сразу вспомнил, что у него в квартире Тома. Она могла встать, например, в туалет или за водой. Да мало ли! Нахмурившись, Женя прислушался.

По квартире никто не ходил.

Но звуки были.

И доносились они из спальни.

Евгений подорвался. Томе мог присниться кошмар! И она плачет! А прийти к нему не может.

Потому что он эгоистичный мудак.